И уже ничего не разобрать, я дремлю и не могу отличить, греет ли меня мой подкравшийся изучатель или сине-чёрная кожа воображаемого Мэлло, кружатся ли вокруг осколки астероида или мотыльки, прилетевшие на свет. Но почти уверен, что вот эти холодные вспышки среди деревьев не кажутся. Хотя слишком устал и нездоров, всё может быть.
========== 26. И имя нарекли ему: ==========
Когда из подлеска показывается первая машина-помощник с горящими осветителями, которые и давали вспышки, а за ней на прогалину выступают два незнакомых мне сайла, понимаю, что не сплю. И что-то есть в них, беззвучно сминающих листья, зловещее. Ещё и на мордах поблёскивают тонкие металлические нити. Усталость и истома испаряются полностью, когда я вижу третьего незваного гостя, с лиловой шкурой. Это не кажется дружеским визитом, хотя больше никого нет, и машины у них самые обычные.
Вскакиваю, отступаю вглубь дома, дверь тут же захлопывается. И только тогда доходит, что же подсознательно насторожило меня больше всего. У пришельцев в пластины, пробитые треугольными петлями, были вдеты ленты. А это я уже видел на Арене и прекрасно запомнил. Знак битвы, хоть боевой раскраски в комплект и нет.
В ноги утыкается изучатель, наклоняюсь, касаюсь полированного корпуса и так сосредоточенно, как могу, приказываю: «Защищай меня». Эффект превосходит ожидания — не только машина реагирует, весь дом меняет режим работы, освещение мигает и становится до того тусклым, что я едва вижу собственные ладони. Окна закрываются скользящими створками, дверь за моей спиной тихо лязгает, запираясь, как раз за пару мгновений до того, как в неё ударяет что-то массивное.
Подрагивающими пальцами листаю вкладки меню браслета, пока, наконец, не давлю на нужный зигзаг, держу. Хоть бы мой сайл услышал, был недалеко! И только теперь страх захлёстывает меня, до дрожи в коленях. Чужих — трое. Тупо больше. Об их мотивах гадать не приходится — в последнее время Мэлло поднял в Рое почти что смуту, а у его бывшего любовника явно имеются личные счёты. Причём такие, что требуют прямой и подлой мести, а не честной битвы. Они явно знали, что Мэлло отлучится, но пришли… не за мной.
Бросаюсь от двери, что уже жалобно скрипит от натиска снаружи, к другой. Той, что слева. Нет, не научные разработки нужно спасать. Беззащитных существ. И эту дверь я за собой запираю одной только силой мысли — но радоваться такой победе не время. Нужно что-то придумать, как-то защитить этих двоих. Сына Мэлло и его «мать». Всё равно некуда теперь бежать, запертый дом — крепость, но и ловушка. Меня никто не собирался брать в расчёт.
Маленький сайл, кажется, немного вырос, но так и не приобрёл пока определённый насыщенный цвет и пластины. Я не могу его достать и как-нибудь спрятать, это всё равно, что сделать аборт — он скорее всего умрёт. Но и от внешнего мира его защищает только прозрачная стенка сосуда. И как бы я ни озирался по сторонам, ничего другого, более прочного, здесь нет. Только трубы, опоры, какие-то коробки, впаянные в стены.
Снаружи дома тем временем страшно скрежещет, но уже со стороны окон. Как же я надеюсь, что защита выдержит — по крайней мере, нападающие сайлы не привели за собой ни одной боевой машины, из тех, что теперь хранятся около самки Роя. Что говорит о том, что эта акция — не идея всей общины сайлов, результата интриги Архивариусов или Архитекторов. А значит, преступление. Хотя и без подкрепляющих доводов очевидно.
Изучатель переступает конечностями, но он тоже бесполезен. Зато одна из стационарных машин в комнате напоминает преобразователь. Так и есть, это он, и будь я сайлом, и имей в запасе хоть сколь-нибудь существенное время, мог бы попытаться смоделировать защитный экран. Но всё, что могу и успею — попросить хоть какое-то оружие. Мысли у меня сбились в кучу, я понятия не имею, чем можно уничтожить сайла. Разве что другим таким же, или чем-то атомным. А преобразователь мне выдаёт, хоть и быстро, лишь тонкий заострённый стержень, отдалённо похожий на дротик или короткое копьё. Лучше, чем ничего, может, если попаду чужому между пластин, нанесу хоть какой-то вред. Как только касаюсь блестящей поверхности, раздаётся жуткий грохот и скрип — похоже, наружная дверь всё-таки не выдержала.
Хватаю новодельное, пусть и жалкое, оружие, прижимаюсь спиной к боковой стене, справа от прохода. Слышится какой-то неясный громкий шум, затем звон, и в воздухе резко пахнет кислой едкостью. Знакомый аромат. Возможно, один из сайлов серьёзно ранен. Но это не спасёт, потому что дверь содрогается, и я ощущаю вибрацию, прокатившуюся по стене, всем телом. Скоро сломается и эта преграда, едва ли медленней, чем первая.
Звуки смешались в какофонию — скрежет, звон, скребение, удары, дребезжание, стук моего сердца и хриплое дыхание. Я уже почти молюсь, неизвестно кому, чтобы все закончилось быстрее, уже не важно, как, пальцы на оружии побелели, их свело судорогой, плотно сжатые зубы ноют…
Когда дверь, наконец, ломается, разваливается на несколько искорёженных обломков, что падают на пол, меня будто оглушает мгновением тишины. Фиолетово-лиловый сайл, теперь уже несомненно, что тот самый, который был стаей Мэлло, делает два шага вперёд. К нему тут же бросается мой изучатель, а за ним, как будто услышав сигнал — я. Но сайлу всё равно, он привстаёт на задние и средние конечности, замахивается передними…
Моих сил не хватило не только на то, чтобы выбить инсектоиду, скажем, глаз, но даже и на то, чтобы хоть сколь-нибудь существенно оцарапать хотя бы пластины. От удара «копьё» просто вылетело из моих слабых рук, жалобно звякнуло о стену. И всё же сайл отвлёкся. Чуть вздрогнул. Но остановить не вышло.
Звон оглушил меня, брызги оказались холодными. Резануло веером мелких осколков, неожиданно тонких и длинных. Как будто треснул лёд. На моих руках и груди, на ткани комбинезона, распустились стеклянные цветы.
Боли не было. Не было её и тогда, когда лиловый сайл отшвырнул меня, я упал в лужу, и новые прозрачные лепестки льда приняли меня иглами. Не стало больней, когда чужой отвлёкся, подошёл ко мне, навис громадой, и я судорожно зашарил в поисках хоть чего-то, чем можно было защититься. Пальцы наткнулись на тёплое. Я посмотрел. Голова. Окровавленная, человеческая голова. Без шеи. Отдельно. Белое-белое лицо, огненно-рыжие волосы. Сайл поднял над моей грудью ногу, выпустил зацепы… но вместо боли пришла лишь темнота.
Я не мог сказать, прошла минута или с десяток лет, когда открыл глаза. Искусственный свет и серый потолок снова возвестили, что меня опять не пустили в рай, да и адские врата, похоже, перед носом захлопнули. А, может, у смерти карточка с моим именем за тумбочку завалилась. Я попробовал улыбнуться, но лицо было онемевшим. Боль так и не пришла, и я уже успел усвоить, что это как раз самый дерьмовый знак. Проблем с памятью не было, страшные мгновенья вспыхнули тут же. И тем радостней мне было увидеть яркие, фиолетовые глаза. Четыре. Вместо двух остальных — безобразные раны, и как только Мэлло, а это был именно он, двинулся ко мне, я заметил, что он жутко хромает, и пластин на боках поубавилось.
— Мы же… победили?
Из горла вырывается что-то, больше похожее на бульканье и сип, чем на осмысленные слова. В груди тяжело, жарко. Хочется пить. Но сайл, кажется, меня понял, хотя голос его идёт откуда-то со стороны.
— Ник не должен просыпаться.
— Мэлло, блядь, да ты… — кашляю. Во рту становится солоно.
Сайл подходит ещё ближе, трогает меня мордой, но молча отходит. Я приподнимаюсь на локте, чтобы осмотреться. Хруст. Я по-прежнему окружён осколками, и хоть из груди у меня они больше не торчат, и сам я накрыт тканью — ничего не в порядке. А Мэлло не до меня сейчас, он встаёт рядом с преобразователем и осторожно тянет оттуда какую-то непрозрачную плёнку. В углу — ещё ворох таких же, и мне кажется, что он шевелится.