Лицо капитана «Арверагуса», Джека Дарта, походило на смятый пергамент.
— Зачем он это делает, Джеффри? — возмущался Нед Кэтон. — Зачем нагоняет страху, намекая, что мы никогда не доберемся до места? Он что, любитель порассказать о жутких вещах, случающихся в море?
Чосер читал, облокотившись спиной о фальшборт. Не очень удобно, зато он был защищен от брызг и солнечных бликов. Он беспокоился не столько за себя, сколько за книгу, которую держал в руке. Буквы, которыми были испещрены ее страницы, нельзя было назвать красивыми. Местами почерк становился настолько небрежным, что буквы мог разобрать только он один. Переплет также не отличался изысканностью. В общем, это не была дорогостоящая книга, однако у него ушло немало времени на то, чтобы переписать ее с оригинала, и не хотелось проделать это еще раз. Чосер оторвал глаза от книги и осмотрелся. Одли и Кэтон только что прослушали очередное наставление капитана.
— По всей вероятности, ему доставляет удовольствие вас стращать, — прокомментировал Чосер. — Или же таков его способ противостоять неприятностям. Он все время рассказывает о несчастьях в надежде, что фортуна будет к нему благосклонна и пошлет что-нибудь получше.
— Фортуну столь бесхитростно не проведешь, — глубокомысленно сказал Алан Одли. — Что вы читаете, сэр?
— По чистому совпадению я как раз читаю о фортуне, — ответил Джеффри, подняв маленький томик. — Это Боэций, его «Утешение философией». Вы читали Боэция?
— Нет.
— Рекомендую, — сказал Джеффри, — особенно во время путешествия. Когда вы в море, благодаря Боэцию вещи выстраиваются в перспективу.
Он встал и бережно спрятал томик под одежду. С востока дул бриз, и «Арверагус» со своим мощным парусным оснащением медленно, но уверенно скользил вдоль канала, оставляя пикардийский берег слева по борту. В кильватере за «Арверагусом» неторопливо шли два остальных корабля — «Дориген» и «Аурелиус». Соединение из трех кораблей было уже силой, и капитаны всех входящих в конвой судов делали все от них зависящее, чтобы оставаться в прямой видимости друг Друга. Все три судна были специально построены для перевозки войск и в случае необходимости могли вступить в морское сражение. Носовые и кормовые надстройки «Арверагуса» высоко возвышались над палубой и были укреплены щитами, превращавшими их в своего рода миниатюрные замки. Сама палуба также не пустовала. Все пространство делили между собой тяжеловооруженные всадники и нагромождения военного снаряжения, главным образом новомодные бомбарды,[25] которые должны были по идее метать каменные ядра на большие расстояния. Все это живое и неживое военное имущество предназначалось южным провинциям и переправлялось в Бордо. Снаряжение укрывалось под парусиной и охранялось важно расхаживавшими бомбардирами, которые не скрывали гордости: ведь они имеют дело с новейшим и секретным оружием, как выразился один из них. Это новое словосочетание немало позабавило Чосера, имевшего собственный, пусть и небольшой, военный опыт.
Скептицизм Чосера в отношении этого секретного оружия был сущим пустяком по сравнению с насмешками, какими он осыпал лучников, также посланных в Аквитанию. Лучники скучились в носовой части корабля в сторонке от остальных. Их отрядом командовал толстый человек с рябым лицом по имени Бартоломью. Кроме прочего, он был мастером по изготовлению луков и стрел и успешно приторговывал своими смертельными изделиями. Лучники говорили только о вещах, так или иначе связанных с их профессиональным занятием. Они сравнивали оперение стрел и бахвалились тем, как в одиночку выигрывали все сражения со времен Адама. Нед Кэтон предположил, что враги умирали не столько от посылаемых в них стрел, сколько от этих нудных речей, его слова случайно долетели до ушей одного из лучников, и вспыхнула ссора. Решимость, с какой Кэтон вступил в перебранку, Чосеру даже понравилась, тем не менее он все-таки помог развести враждующие стороны и позже сделал Кэтону выговор. Но все-таки у лучников с бомбардирами отношения сложились еще хуже. Иной раз казалось, что война может начаться раньше намеченного срока прямо на палубе «Арверагуса». Джеку Дарту частенько приходилось проявлять все свое дипломатическое искусство, чтобы замирять разгорячившихся оппонентов. Несмотря на свои мрачные ламентации, он неплохо справлялся с капитанскими обязанностями.
Плавание проходило изнуряюще скучно, притом что ситуация на корабле требовала постоянного напряжения. Чосер в числе других состоятельных пассажиров расположился на юте[26] на одной из махоньких коек, настолько тесно примыкавших друг к другу, что они напоминали пчелиные соты, и пребывание там было отнюдь не медом. В это пропахшее крысами помещение со спертым, душным воздухом они отправлялись только для сна или в непогоду. Добавьте сюда зловоние, становившееся все более нестерпимым, по мере того как на пол проливалось содержимое небольших глиняных горшков для ночных нужд и блевотины. А проливалось оно постоянно — то невнимательный пассажир зацепит горшок ногой, проходя мимо, то судно качнется на крутой волне. Бомбардиры спали на палубе практически на ветру, тогда как лучники устраивались на вонючем баке,[27] где было еще хуже, чем на юте. Но и те и другие считали, что им достались лучшие, чем другим, условия, и таким образом все были удовлетворены.