«Дашка, что-то потянуло тебя на философские мысли. Похоже, накопилась эмоциональная усталость вперемешку с накатившей меланхолией. Брось! Выбрось всё сложное. Надо радоваться или хотя бы спокойно принимать то, что преподносит тебе жизнь. У жизни нет пустых уроков или бессмысленных страниц».
Усмехнувшись, сняла с плеч палантин, расправила его, удерживая за края. Отрез яркой шерстяной ткани тут же захлопал, ловя ветер, словно маленький дерзкий парус. Начал вырываться из рук. И я просто разжала пальцы, отпустила ткань, отдала её ветру. Он подхватил палантин, утащил высоко в небо, как знамя понёс над водой, то расправляя, то собирая волнами.
– Я отпустила тебя... Лети... Будь свободен... – пробормотала я, глядя на яркое пятнышко палантина, который достался шаловливому ветру. – Сможет ли он уцелеть в руках бессердечного во время шторма?
На глазах выступили слёзы. Боль изнутри вырвалась на свободу. Больно! Больно! Я причинила боль Закхею, но фактически поранила себя. Я эмпат, эмоционально ударив или ранив кого-то, я не смогу избежать отдачи, не смогу не почувствовать страдания: и свои, и чужие. Больно, когда не слышат. Больно, когда не хотят понять. Духовно больно, когда пытаются подчинить, подмять и сделать удобной. Больно...
Я сейчас подобна отпущенному мной палантину, терзаема внутренними ветрами. Я в пучине болезненных чувств и сомнений. Но где-то глубоко уже теплится надежда на тёплые живительные лучи, их яркий свет, который пронзит и рассеет мою внутреннюю тьму. Яркие свет радости уже спешит. Он скоро будет здесь, и всё станет лучше, чем прежде.
– Я принёс тебе твой шарф, – прозвучал голос Закхея за спиной. Я давно заметила появление оборотня на палубе, но не стала оборачиваться. Не хотела показывать своё лицо со следами слёз на щеках. – Почему, ты его отпустила? Бросила...
– Потому что я его не выбирала, – я встала вполоборота к Закхею. – Мне его подарили. А я подарила ему свободу.
– Думаешь, ему нужна свобода. Этот шарф дарил тебе тепло, отдал всего себя для служения тебе. Ну и что, что ты его не выбирала?! Подарила свободу?! Это всего лишь предлог для того, чтобы избавиться от того, что пришлось тебе не по вкусу.
Закхей накинул чуть влажный палантин мне на плечи. Понял, что я не прикрыта щитом, и тут уже схватил меня за руку, развернул к себе лицом и гневно посмотрел в глаза.
– Почему ты не замечаешь меня? Почему?! Я готов ради тебя на всё! Я снял с себя шкуру. Обнажил все свои чувства. Терпел боль, стиснув зубы. Пережил леденящую пустоту отверженности. Горел в пламени разочарования. Я всё это пережил ради тебя... Почему ты всё ещё не видишь меня?! Отвергаешь меня! Ведь я так сильно тебя люблю!
Закхей притянул меня к себе и впился в мои губы требовательным поцелуем. Смял их до боли, нещадно терзал, пытаясь вызвать ответную реакцию. А я чувствовала себя куклой, пустой оболочкой. Ощущая внутри звенящую пустоту, не пыталась вырваться из навязанных объятий. Результат давно предрешен.
Наконец, Закхею надоело добиваться взаимности. Он отступил и нехотя отпустил меня.
– Я же не хуже других... Готов отдать тебе всего себя.
– Но мне не нужно ничего от тебя. Вообще… ничего не нужно, – тихо проговорила я уставшим голосом, незаметно выстраивая вокруг себя щит.
Закхей снова попытался схватить меня за плечи. Его руки скользнули по невидимому щиту. Он горько усмехнулся. Красивые глаза наполнились злым блеском.
– Я всегда получаю то, чего желаю.
– Но в этот раз такого не будет, – сказала я и замолчала.
Закхей тоже некоторое время молчал, но не отходил, стоял всё так же близко и сверлил меня пытливым взглядом. В итоге спросил:
– Почему ты такая со мной?
– Какая? – усмешка получилась кривой и немного едкой.
– Упрямая, дерзкая, жестокая, своенравная. Ты совсем не похожа на местных женщин.