– Ну ты и сказал! – рассмеялся Инэль. – Хочешь сказать, Дариа потеряла свою честь, сказав пару слов постороннему парню?
– Ты сам видел в каком состоянии находился парень! – огрызнулся Эдвард. – Что такого она ему сказала, чтобы так взбудоражить?
– То есть взбудораженное состояние паренька – целиком и полностью вина нашей жены? – уточнил Инэль, ухмыляясь.
– Нет. Ты и Эммануэль тоже виноваты, что позволили чужаку пробраться в семейное крыло.
– Никто из нас не ожидал, что парень окажется таким шустрым, – миролюбиво заметил Эммануэль. – Но я всё равно приношу извинения за неудобства. Впредь все свои личные встречи я буду проводить в своём дворце. Другие, думаю, тоже? – Эммануэль посмотрел на старших, затем на Дариана.
– Это целесообразно, – кивнул Дариан. – До сегодняшнего дня я не задумывался о том, насколько другие мужчины заинтересованы в Дарии. Ведь на Паллейне не принято смотреть на замужних женщин. Очевидно, некоторые мужчины всё же считают, что им будет комфортно жить под покровительством меморида. Не придётся много работать и заботиться о повседневных делах... При этом меня удивляет, что нас совершенно не принимают в расчёт. Неужели думают, что с нами можно соперничать? – Дариан перебрал пальцами по деревянному подлокотнику, лишь этим выказав своё недовольство.
– Сложно сказать, что творится в головах у других, – заметил Инэль. – Полагаю, эти мужчины вообще ни о чем не думают кроме личной выгоды.
– И всё же откуда берётся уверенность, что они понравятся Дарии? – спросил Эрос. Он сидел, подпирая голову рукой. Вся его поза выражала состояние глубокой задумчивости.
– А откуда у каждой женщины, только попавшей в гарем, берётся уверенность, что именно она станет любимой наложницей или женой господина? – усмехнулся Ассир.
– Не знаю. Мой гарем был гораздо скромнее твоего, – парировал Эрос. – К тому же я плохо понимаю женщин.
– Рассчитывают на эффект новизны и юную внешность, – заметил Эрвин. – Ведь женские гаремы формируют ради разнообразия в постели, а не ради поиска понимающих и заботливых жён. Поэтому женщин в гареме не называют жёнами.
– Насчёт женских гаремов и так всё понятно, – прервал его Эдвард. – Но вопрос сейчас касается не гарема, а семьи. Мы не можем допустить, чтобы в нашу семью вошли другие мужчины.
– Эдвард, ты видишь проблему там, где её нет, – обратился я к юному альфе. – Дариа не заинтересована в этом.
– Почему ты так уверен? Ты можешь дать мне 100% гарантию, что наша жена не будет смотреть на других мужчин?
– А ты сам разве не смотришь на красивых девушек? – вмешался Римейн.
– Смотрю. Но я же мужчина! Почти все мужчины падки на привлекательную внешность и не прочь пофлиртовать.
– Дарии нравятся красивые мужчины, и она любит пофлиртовать, – констатировал я. – Но это не повод для ревности.
– Хочешь сказать, ты никогда не ревновал жену, когда вы жили в другом мире? – спросил Корнелиус весьма заинтересованным тоном.
– Ревновал. Но всегда сдерживался. Ревность подобна пороху: легко загорается, взрывается и разрушает всё вокруг. Это разрушительное чувство можно победить лишь доверием. Я старался доверять Дарии, и она верила мне.
– Но в итоге ты делишь жену с другими мужчинами, – заметил Эдвард с ехидной ухмылкой.
– Это моя судьба. Она меня вполне устраивает. Быть единственным мужем не так уж просто. Это начинаешь понимать, только если есть с чем сравнивать, – я усмехнулся довольный собой, так как едкий выпад альфы меня нисколько не задел. В отличие от всех мужчин, сейчас сидевших со мной в нашей семейной гостиной, у меня были пять лет, в течение которых я был единственным мужчиной в жизни Дарии. Это было чудесное время. Но и сейчас мне живётся не хуже. Моё счастье всегда со мной.
– Эдвард, тебе следует извиниться перед женой, – сказал Дариан. – Ревность – никудышный советчик, она всё искажает и портит отношения. Если ты хочешь, чтобы жена относилась к тебе с должным уважением, сначала научись сам себя уважать. Мы верим Дарии, любим её, и как мужья должны заботиться о счастье семьи. Недопустимо ревновать друг к другу и затевать ссоры.