– Не буду! Отпусти! – потребовала я, передёрнув плечами.
– Не отпущу! Сегодня ты моя, – улыбка Корнелиуса стала крайне наглой, самодовольной.
– Другие там сражаются, а ты в каюте решил отсидеться! – возмутилась я, маскируя охватившее меня смущение. – Отпусти, я хочу помочь им! – я задёргалась в крепко державших меня руках Корнелиуса, как мотылёк, застрявший в паутине.
– Они и без нас справятся, – голубые глаза Корнелиуса слегка засветились. – Там всего лишь три десятка смертников пожаловало. За десять минут управятся.
– Ты меня не обманываешь? – недоверчиво спросила я, мысленно примериваясь, куда бы укусить мага, чтобы ослабить его захват. «Или может лягнуть его между ног?»
– Ой, нехорошее думаешь, жёнушка! – ехидно усмехнулся Корнелиус. Приподнял меня и резво потащил в темноту. – Если в битву вмешаться посмеешь, я с тебя исполнение супружеского долга потребую. Причём за всё время, что мы живём вместе, – угрожающе проговорил он и отпустил меня. Мои ноги мягко опустились на твёрдую поверхность пола.
– Что?! – в этот раз моё возмущение было неподдельным. – В самом начале нашего брака, ты сказал, что не хочешь заниматься со мной любовью. Я пообещала не говорить об этом никому и не подавать виду, что между нами нет близости. Я своё обещание выполнила! А ты теперь предъявляешь претензии?! Ни о каких долгах речи быть не может! – я плюхнулась на обнаруженную за спиной широкую кровать.
– Помню! Так и было, – согласился Корнелиус, присев на кровать в полуметре от меня. – Однако во вторую ночь, после того как мы договорились не торопиться с подтверждением наших брачных уз, мы сильно выпили. Пьяными играли в карты, и ты проиграла мне исполнение трёх желаний.
– Я тебе сто золотых монет проиграла и артефакт сокрытия ауры!
– И это верно, – растягивая гласные, подтвердил Корнелиус. – У меня есть твоё письменное обязательство выполнить три любых моих желания. Я решил, что первым желанием будет страстная ночь, которую ты проведёшь в моей постели и на моих условиях.
– Ты же говорил, что можешь обходиться без близости, – в моём голосе зазвучали нотки обиды. Чтобы немного польстить самолюбию Корнелиуса, я сделала вид, будто обижалась на него из-за этого. На самом деле меня это мало волновало. Даже радовало, что рядом со мной есть мужчина, который любит меня и ценит, прежде всего, как личность.
– Говорил. Теперь же моё мнение изменилось.
– Почему ты вдруг передумал? – спросила, посмотрев в сторону.
– Думаю, пришло время. Эдвард, смирился с тем, что мы оба твои мужья. Он, наконец, перестал ревновать. И сам я устал жить как аскет. Моя привязанность к тебе возросла. Ты навсегда поселилась в моём сердце.
Признание Корнелиуса не нашло отклика в моём сердце. Я уже привыкла относиться к нему, как к мудрому наставнику и хорошему другу, который лишь считается моим мужем. Те редкие поцелуи, которые он мне дарил, были почти отческими. Я не ждала от него иных чувств.
– Неожиданно, – тихо проговорила я. В голове творился кавардак из-за внезапной смены ролей. – Ты поэтому пришёл в мою каюту? – я с прищуром посмотрела на мягко улыбавшегося Корнелиуса. Сейчас он выглядел как мужчина лет тридцати с хвостиком. В последнее время он сильно помолодел. При этом его волосы остались седыми.
– Это и моя каюта. Мы будем жить вместе. И спать будем вместе, как молодожёны. Считай, сегодня начался наш медовый месяц.
– Так путешествие на корабле было твоей идеей?!
– Не совсем. Идею о путешествие подал Дариан. Но именно я назвал его свадебным.
Глава 41. Затишье
Корнелиус так и не выпустил меня из каюты. Впрочем, я и сама не рвалась выйти. Я примерно представляла, что творится на корабле и не хотела добавлять проблем своим беспокойством. Как сильный эмпат я могу своими эмоциями сделать жизнь других крайне переживательной, психологически тяжёлой. Но на самом деле меня удерживало в каюте не опасение усугубить ситуацию, а уверенность в способностях моих мужчин. Все они давно уже не мальчики, способны постоять за себя и защитить других. Как и обычные человеческие мужчины, они нуждаются в признании их значимости и возможностях проявить решимость, силу и храбрость. То есть, оставшись в каюте, я позаботилась о весьма чувствительной гордости и самомнении моих мужей.