Лёха уселся на свой любимый чурбак возле печки и закурил. Он молча думал о чём-то своём и не особо обращал внимание на шуточки Николаича.
- Ну и жук! – то и дело бормотал старик себе под нос, убирая посуду со стола.
- Николаич, как ты думаешь, а вирус этот, от которого зомбаками становятся, половым путём передаётся? – вдруг спросил Лёха.
Старик аж опешил от неожиданности и замер посреди комнаты с тряпкой в руках.
- Чего? – непонимающе спросил он, - В каком смысле? Она что, зомби, что ли была? Ты чё несёшь? – он удивлённо вытаращился на Лёху.
- Да нет. Живая была, - успокоил Лёха, - самая обычная. Что я, больной что ли, с этим делом к зомбакам лезть? Да и замёрзли они все давно.
- А чего ж тогда спрашиваешь? – недоумевал Виктор Николаевич.
- Пристрелил я её утром… - неожиданно признался Лёха, и отвернулся к печке, - Пришлось…
Старик присел на топчан, всё меньше понимая, о чём толкует его товарищ.
- Вечером и ночью всё нормально было. А под утро я по нужде вышел. Обратно захожу в комнату, а она как кинется на меня… Я не сообразил сначала. Просто оттолкнул её несильно. А она снова на меня прыгает и укусить пытается. Я фонарик включил, а она уже зомби. Глаза таращит блёклые, скалится, руками тянется и мерзко так, то ли воет, то ли хрипит.
Перетрухал я тогда знатно, аж пот прошиб. Пистолет-то у кровати остался. А она, хоть и маленькая, а сильная. Лезет упорно, того и гляди куснёт. А бить-то жалко… Кое-как стулом отмахался. До обреза дотянулся, улучил момент, ну и …
- Мать честная! – засокрушался Виктор Николаевич, - да как же так вышло-то? Если она нормальная была, да всю ночь возле тебя была…
- Я сначала не обратил внимания. У неё на правой кисти повязка была свежая. Сказала, поранилась, когда утром дрова искать ходила. Хрен её знает, где она умудрилась руку рассадить и обо что. Может, там кровь зомбака была застывшая, вот и подцепила вирус этот поганый. А у него, сам знаешь, инкубационный период – сутки. Вот к утру и …
- Да-а-а… Дела-а! – сокрушенно протянул старик. И вдруг, до него дошло. Он замер и медленно повернул голову к Лёхе.
- Так…, а ты-то теперь...?
- Ну, как видишь, пока ничего, - он натянуто улыбнулся, - По крайней мере, я ничего подозрительного не чувствую. Покусать меня она не успела. Мелкие царапины есть на руках, но это, скорее всего, я ободрался, когда на склад залезал. Надеюсь, поживу ещё, погуляю по свету.
Он немного помолчал, с тоской глядя на огонь в печи, потом добавил:
- Девчонку жалко.
Они какое-то время сидели, чаёвничали. Говорили о том, о сём. Разговор как-то не клеился. На улице совсем стемнело. Стали укладываться спать. Но сон тоже что-то не шел. Оба ворочались на своих топчанах, кто вздыхал, кто кряхтел. Каждый думал о своём.
Лёха снова встал и, подкинув в печку пару полешек, опять сел рядом покурить. В темноте огонёк его сигареты то разгорался, то угасал.
- Не спишь, Николаич? – тихо спросил он.
- Нет, - отозвался из своего угла Виктор Николаевич.
Лёха потянулся к своим вещам, нащупал и достал пистолет. Вдоль стола наощупь подошел к старику и протянул ему ствол.
- Эт чё? Зачем? – не понял Виктор Николаевич.
- Сунь под подушку, - посоветовал Лёха, - Заряжен. Если я вдруг… Ты это, не стесняйся. Целься в голову. Если стану зомбаком, ты со мной не справишься. Постарайся не промахнуться.
Он вернулся на свой топчан, посидел немного на краю, ссутулившись, затем лёг.
Как-то незаметно оба уснули.
----------------------------
Виктору Николаевичу снился старый отцов дом в деревне. Большой, добротный, с белёными стенами и крашеными голубой краской наличниками. Солнечный тёплый день. Трава у дома зелёная-зелёная. Большая старая берёза у забора светится в солнечных лучах.
На скамеечке у крыльца сидит мама, улыбается и смотрит так ласково…
А вот и отец. В белой холщёвой рубахе. Крепкий, широкоплечий мужик с загорелым лицом и белой бородой. Подходит, весело подмигивает и, хлопая по плечу, кивает головой, мол, пойдём работать, солнце высоко, а дел много. И так от всего этого хорошо и радостно, что даже хочется бежать вприпрыжку. По траве этой изумрудной, по росе. Босиком. И щуриться, подставляя лицо тёплым лучам солнца…
Внезапно сон оборвался, и Виктор Николаевич резко открыл глаза, будто и не спал вовсе. В комнате темно, щели в окне не светятся, значит ещё ночь. Он лежал и не шевелился, прислушиваясь и пытаясь понять, что же его разбудило. Сон тут же забылся.
- Лёха! – едва слышным шёпотом позвал он, потом чуть громче, - Лёх!