Перевёртыш
Ты любила играть с пауками в закатном солнце, лучше всех остальных выплетала льняную сеть. С каждым днём оставалось всё меньше и меньше сходства – изменился давно узнаваемый силуэт: чуть заметны звериные когти, стальное жало, косы стали короче, под кожей блестит хитин, в уголках алых губ показались паучьи жвалы. Вспоминаю, нашёл тебя как-то среди руин догоравшей деревни на куче кровавых трупов, а вокруг хищно скалился чёрный опасный лес. Забирать сироту с собой, думаю, было глупо – не тогда, так сейчас перевёртыша ждёт конец.
Ты, приёмная дочь, обожала блуждать в пещерах, у далёких болот, самых топких, опасных мест. Ближе к пепельным сумеркам свет, серебристо-серый, уводил тебя вдаль, к стаям странных ночных существ, к тем, шипящим негромко, роящимся в каждой тени, что безвольно блуждают, скрываемы вязкой тьмой. Но как только рассвет загорался, играл на стенах, ты всегда возвращалась ко мне и себе домой. А теперь я стою, перепуган и зол, растерян – у высокой часовни пылает огонь костра, на церковном дворе пахнет дымом, кипящей серой, ты висишь на кресте, а вокруг голосит толпа.
Ты беспечно плясала на праздниках, каждом пире. Мне хотелось признаться, мой маленький паучок, нет тебя человечнее в этом безумном мире, жаль, беду не отвёл, уберечь ото зла не смог. Над старинной часовней сгущаются чьи-то тени, в неприметных углах слышно щёлканье челюстей – сотни мрачных чудовищ почувствовали потерю погибающей в пламени юной сестры своей.
Над руинами города – едкие струи дыма, перевёртыши скрылись, когда распалился день, в бесконечных туннелях пещер и глухой трясине.
Их единственный страх: стать похожими на людей.
Рыцарь севера
Отчего на роскошном пиру ты не весел, воин, и припав на колено, не рвёшься поднять глаза? Под металлом перчаток бледны как метель ладони и чернильные тени по тёмным углам сидят, у огня суетятся, всё шепчут и шепчут злое, за стенами дворца кто-то бродит во мгле, рычит. Там, где стылые ветры питают больший бури, твой отряд затерялся, безвольно сложив мечи. Ты вернулся один, и закованы в лёд доспехи, плотный иней на шлеме, забрало скрывает взгляд – лишь безумие слышно в твоём чужеродном смехе, сквозь блестящую сталь блекло-синим глаза горят.
Почему не стучит твоё чуткое сердце, воин, под бронёй и кольчугой, меж ломких живых костей? Замерев предо мной, ты совсем как тогда спокоен – получая приказ перебить за тринадцать дней непокорный народ, до далёких дойти пределов и вернуться с победой, на севере не пропасть. Но никто не сказал, что бунтующих чародеев только острым клинком и осадой никак не взять. Я послал тебя с войском, надел изумруд на палец, прочитал оберег, чтобы бог от беды хранил – ты ушёл на войну, самый лучший из новобранцев, ты ушёл как герой, возвратившись совсем другим.
Так зачем же глядишь на витражные стёкла, воин? Там за ними лишь ночь, в тучах спрятался лунный серп, или что-то скрывают деревья колючей хвоей, ты кого-то привёл за собой через снежный лес? Кто под башнями замка без отдыха грустно воет? Пламя свеч потускнело, на стенах танцует тень – краткий миг, и она тронный зал поглотит, накроет. Ты, мой преданный рыцарь, зачем поднялся с колен?
У погибших зимой кожа бледная, ярче воска, а слепые глаза источают могильный хлад. Ты идёшь по земле – за тобой леденеет воздух,
капли алой росы собираются на следах.
Серый страж
В позолоченном кубке опасная кровь бурлила и тянулась за край, источая противный смрад, заключённая в ней, пробуждённая Мором сила приказала в себя непомерное зло принять. Пусть по венам течёт и вгрызается в душу скверна, пусть истлеет мой срок пребывания средь живых, под землёй выжидающий гибели мира демон не получит своё до скончания дней моих.
Я увижу Глубинные тропы его глазами, подсмотрю, где укрылись безликие слуги тьмы, и настигну любого, своими убью руками. О великий Создатель, молю, от беды храни – не меня, только тех, кто отбросил мечи и копья, понадеявшись на бесконечную милость зла, им останется ждать, что такая же милость божья снизойдёт до людей, когда мир прогорит дотла.
Наша гибель придёт под тенями гигантских крыльев, и поднимется ввысь смольно-чёрный пожарищ дым – ты увидишь меня облеплённым кровавой пылью, обожжённым огнём, сильно раненым, но живым, ты увидишь меня отнимающим жизнь за жизнью, протыкающим глотки и режущим сталью плоть. Это всё не нужно, если певчий на нашей тризне не с надеждой, но горечью песню о нас споёт.
Я обрушусь на демона ужасом, силой, местью, заключу его душу в себе, как стальных тисках – только пообещай, этот путь одолеем вместе.
Я усну навсегда, но с ладонью в твоих руках.