— Хорошо, — сказал он наконец, забирая письмо у отца и просматривая его еще раз. — Я не особенно склонен верить на слово массовому убийце в святости его мотивов, и я, конечно, не готов признать, что из всех возможных людей отец Симин был бы участником чего-то подобного.
— Я тоже, — резко фыркнул Энвил-Рок. — Амбициозные ублюдки, не так ли? Не довольствуясь тем, что вовлекли отца Симина, они готовы выстрелить и в Тарила тоже!
— Эм? — Гарвей, нахмурившись, оторвал взгляд от письма. Затем выражение его лица прояснилось. — Я как-то пропустил это, отец. Хотя ты прав.
Предполагаемый лэнгхорнит объявил, что направляется в Лиан — третий по величине город в графстве Тартариан. Учитывая, как он привлек бы их внимание там, он почти наверняка отправился куда-то совсем в другое место, но, очевидно, Клинтану было бы выгодно, если бы его убийцы смогли вбить клин между Энвил-Роком и графом Тартарианом, его ближайшим другом и самым надежным политическим союзником. И в чем они, возможно, не смогут убедить Энвил-Рока, они могут надеяться убедить князя Дейвина. Он был всего лишь мальчиком, и было вполне разумно предположить, что его горе и жажда мести убийцам его сестры могут заставить его обратиться против тех, кого обвиняют в соучастии в ее смерти.
— Интересно, где еще найдутся копии этого? — через мгновение задумался вслух Гарвей. — Просто отправить его во дворец кажется не вполне амбициозным.
— Хороший довод, — признал его отец.
— На самом деле, очень хорошее замечание, — согласился Дойл. — Вспомни письмо сейджина Мерлина сразу после нападения на площади Грей-Лизард. Он сказал, что Клинтан отправил своих убийц в одиночку с особым приказом не создавать какую-либо локальную сеть, в которую мы могли бы проникнуть. Если это была работа «ракураи», и они действуют в соответствии с формальностью, некому будет прикреплять листовки или стоять на углах улиц, разглагольствуя о людях. Так что, если мы действительно увидим копии этого письма на стенах по всему княжеству, мы будем знать, что имеем дело с чем-то другим. Честно говоря, надеюсь, что так оно и есть. Большая сеть могла бы нанести больший ущерб, но это также дало бы нам — и сейджинам — больше шансов проникнуть в них.
— Я бы хотел этого, Чарлз, — очень тихо сказал Корин Гарвей, поворачиваясь обратно к окну и пламени свечей, горящих в бдении, пока скорбящие жители Корисанды молились за свою княжну. — Я бы очень этого хотел.
Айрис Аплин-Армак сидела у кровати своего мужа. Правая сторона ее лица представляла собой один огромный синяк, тупая боль от сломанной скулы пульсировала в ней, и ее зрение было странно нечетким, колеблющимся, как будто что-то видневшееся сквозь тепловое мерцание и освещенное волнами цвета, которые не имели ничего общего со светом лампы. В другое время она, возможно, заметила бы эту боль, обеспокоенная отсутствием ясности. Сегодня она не сделала ни того, ни другого. Она просто сидела, держа правую руку Гектора в своей, слушая хриплый, влажный звук его дыхания, и ее глаза были сухими. Теперь она перестала плакать, по крайней мере на данный момент, и в глубине ее души была огромная, ноющая пустота.
Гектор спас ей жизнь. В этом не было никаких сомнений. Но ее спасение обошлось слишком дорого. Он заслонил ее своим телом, и, защищая ее, сам получил три ранения — в левую руку, в заднюю часть правого бедра и в правую лопатку.
Рана на ноге была наименее серьезной, глубокая, уродливая впадина, прорезавшая большую мышцу на задней стороне бедра, как будто какой-то огромный коготь. Он потерял слишком много крови из-за нее, но с рукой было хуже. При других обстоятельствах паскуалаты почти наверняка ампутировали бы ее чуть ниже локтя, и даже если бы каким-то чудом руку удалось спасти, она была бы серьезно повреждена, даже искалечена на всю жизнь.