— Не спорь! Сделай это! — Сэндхейм схватил молодого человека за плечо и встряхнул его. — У меня есть еще кое-что, что нужно сделать!
— Но, сэр, вы не можете!.. — Хауэйл запротестовал еще более яростно.
— Вперед! — Сэндхейм наполовину отбросил майора в тыл, затем подозвал полкового знаменосца и ворвался в бледнолицую колонну 3-й роты капитана Гавина Тейлара. Он оскалил зубы, пытаясь скрыть собственное отчаяние, и протянул правую руку к знаменосцу. Он взял знамя у седого сержанта, держа древко обеими руками, размахивая им над головой, и огляделся.
— Кто со мной, ребята?! — крикнул он. На мгновение ему показалось, что его люди слишком потрясены, чтобы ответить, но только на мгновение. Затем до него донесся резкий, сердитый звук — не приветствие, а нечто такое, что мог бы издать разъяренный ящер-резак. Это хлестало его, как мощный ветер, пенясь в его крови, позолотив его отчаяние каким-то безумным восторгом.
— Тогда ладно! — Он снова взмахнул знаменем, чувствуя, как оно струится, шелк хлопает на ветру. — Святой Лэнгхорн, и никакой пощады!
— Никакой пощады! — его рота взревела, и они бросились в атаку.
— Хорошо, Хинрик. — Истшер взглянул на темноволосого, кареглазого уроженца Старого Чариса, стоявшего рядом с ним и прислушивающегося к грохоту винтовочной стрельбы. — Полагаю, мы можем предположить, что они достаточно близко. Открывай огонь в любое время, когда будешь готов.
— Да, ваша светлость! — Полковник Хинрик Селак коснулся груди, отдавая честь, его улыбка была отчетливо видна, когда восходящее солнце превратило катящиеся волны дыма перед ними в золото. Он ждал этого приказа буквально с того момента, как окопалась 1-я бригада, и повернулся к своему помощнику. — Ты слышал герцога, Валтейр!
— Да, сэр!
Лейтенант в свою очередь отдал честь, зажег свечу Шан-вей и поджег фитиль.
Голова Адрейса Постажяна дернулась вверх, когда что-то описало дугу в небе. Он ничего не мог расслышать из-за какофонии выстрелов, и на мгновение в его голове стало пусто. Затем он понял, что это, должно быть, еще одна из «ракет», которые еретики использовали для передачи сигналов, и его желудок сжался. Он понятия не имел, что это был за сигнал, но был уверен, что ему это не понравится.
Так и случилось.
Каждая из сорока восьми рот 1-й бригады имела свой собственный приданный взвод поддержки, каждый с шестью трехдюймовыми минометами. Бригаде в целом полагался отдельный артиллерийский батальон с тридцатью двумя двенадцатифунтовыми орудиями, а две батареи шестидюймовых угловых орудий были приданы ей еще до того, как она отправилась на материк. В Сиддар-Сити к ним добавились еще шестьдесят четыре двенадцатифунтовых орудия и шестнадцать четырехдюймовых дульнозарядных пушек. Десять батарей полевых орудий — чуть более двух третей от их общего числа 1-й бригады — и почти четыреста минометов были окопаны вдоль линии укрепленных позиций Истшера с тщательно спланированными полями огня. Инженеры армии Бога, делавшие наброски на картах этих позиций, заметили большинство из восьмидесяти полевых орудий; они даже не поняли, что такое минометы и для чего они нужны. Они также не смогли увидеть шестнадцать угловых орудий, вкопанных в лучшем случае в двух милях позади окопов и скрытых поясами нетронутого леса.
Это означало, что армия Гласьер-Харт не имела ни малейшего представления об огненном урагане, который может породить столько артиллерии.
Когда сигнальная ракета Хинрика Селака взорвалась на фоне утреннего неба, это обнаружилось.
Глаза Канира Кейтсуирта расширились, как извергающийся вулкан. Распространяющийся, отдающийся эхом грохот винтовочного огня был достаточно ужасен, показав ему, по крайней мере, часть того, во что продвигались его колонны. Гонцы направились к его позиции, чтобы рассказать ему, насколько более смертоносными, чем даже его худшие кошмары, были эти винтовки, но сокрушительный гром массированной артиллерии герцога Истшера не нуждался в гонце. Земля, казалось, задрожала под ногами, когда восемьдесят полевых орудий выстрелили единым протяжным, отдающимся эхом ревом. Он доносился из центра линии еретиков, этот рев, распространяясь от первой батареи до последней, и осколки его разрывающихся снарядов безжалостно били по его истекающим кровью полкам. И все же, несмотря на всю их ярость, весь их гром, полевые орудия были сопоставимы и не превосходили порожденный адом навес минометных снарядов, разрывающихся над головами. Это было так, как если бы какое-то огненное облако расправило свои крылья над его атакующими колоннами, и конусы шрапнели, с визгом падающие с него, сдирали плоть и кости с собственной ненавистью Шан-вей.