Кирилл заметил что-то, ведь он так зорко за мной следит. За каждым движением, за каждым словом. Я могла выдать себя, должно быть, спрашивала что-то про работу, вот он и догадался, что я его видела. И на смену ему пришел другой человек, неприметный незнакомец со страстью к перевоплощениям.
Правдоподобное объяснение с беспокойством о любимой жене перестало быть таковым. Я как могла пыталась понять действия Кирилла, но каждый раз приходила к выводу, что это ненормально. Одно дело – пару раз подсмотреть, все ли у меня в порядке (хотя и тут можно просто позвонить), другое – отправлять за мной шпиона. И это при том, что я в принципе особо активную жизнь не веду. То есть, Кирилл отправил кого-то смотреть, как я день за днем покупаю хлеб.
Мало бреда я рассказала?
Так у меня есть еще. Мое имя. Маша, Манька, Мария. Я не чувствовала с ним родства. Я очнулась в больнице, доктор в белом халате коротко рассказал мне об аварии и назвал Марией. Это не мое имя, я так и заявила. В ответ он рассмеялся и сказал, что при амнезии это частое заблуждение: все кажется чужим. Но я точно знала, что меня звали иначе. Прошло восемь месяцев, а я до сих пор не научилась откликаться на «Машу». Порой Кириллу приходилось звать меня раз пять, прежде чем до меня доходило, что он обращается именно ко мне, а не разговаривает с кем-то по телефону.
Ага, к телефонам. Я оказалась из тех людей, что не пользуются социальными сетями, вообще никакими. После аварии я зарегистрировалась и с помощью Кирилла нашла парочку своих одноклассников. Они меня вспомнили, даже сбросили фотографии со школы. Везде я стояла на заднем плане, словно какой-то изгой. Парень, сбросивший один из снимков, пояснил, что я часто пропускала уроки, училась не особо хорошо, мне все оценки просто так ставили, как и остальным детдомовским сиротам. Друзей в классе у меня не было. А после я вообще учебу забросила и не понятно, поступила ли куда-то.
Сплошное разочарование.
Кирилл пояснил, что университет я все-таки закончила, даже помог найти контакты других студентов. Меня мучили вопросы, муж всегда старался помочь. Но после эпизода со слежкой мне стало казаться, что он слишком старался. Как говорится, маразм все крепчал и нарастал.
А мои нервозы росли, точно снежный ком. Работала я когда-то инженером. Посмотрев пару роликов в интернете, я поняла, что в инженерном деле вообще ничего не понимаю. Зато поймала воришку на улице, когда он пытался отнять у меня сумку, да как ловко поймала… и нос ему разбила точным ударом. А еще слежку ловлю каждый раз, хоть шпион и переодевается, образы меняет. Детдомовские привычки? Кирилл говорил, я всегда была резкой и пугливой, все это из детства, склонность к вечной обороне и скрытности я приобрела не от хорошей жизни.
Все ли это странности?
Нет, далеко нет. С некоторых пор у меня каждый день – одна большая странность, война с самой собой, с Кириллом. Я не расслаблялась ни на мгновение, кажется, я даже во сне прислушивалась и приглядывалась. И я уверена, что Кирилл делал так же. Как будто опасался меня, ждал, когда я что-нибудь выкину. Что ж, справедливо, учитывая мою невменяемость.
Так что с нами происходит, черт побери?
Неужели я и раньше вела похожую жизнь? Тяжелое детство сделало из меня человека, неспособного расслабиться, я все время готовилась к худшему, подозревала мужа непонятно в чем. Старые привычки не искоренила даже амнезия. Инженерные понятия стерлись из памяти, а волчьи повадки остались при мне.
Я честно не знала, как и дальше вариться во всем этом безумии. Как называть себя чужим именем и дергаться каждый раз, когда ко мне обращаются неправильно. А как правильно, я не знала. Как и не догадывалась, что делать с Кириллом. Понимала только одно: мне нужно искать выход, иначе я сойду с ума.
Моим первым шагом стал поиск работы. Вечное заточение дома ясности мыслей не способствовало, я решила, что усталость и отсутствие свободного времени помогут мне унять переживания.