– Ха, – проворчал Себастьян, бросая в супругу разодранную накладку.
Геро, смеясь, увернулась, затем открыла фляжку со спиртом и обильно полила им сложенную чистую тряпицу.
– Кто бы ни был этот злоумышленник, он, очевидно, шпионил больше за Жаком Колло, нежели за тобой. Иначе бы знал, что твое выдающееся брюхо начинало свою жизнь пуховой подушкой.
– Скорее всего, ты права. В таком случае возникает вопрос: кто выслеживает Колло? И по какой причине?
Приблизившись, Геро прижала смоченную спиртом ткань к порезу. Себастьян с громким присвистом втянул в себя воздух.
– Жжет, да? – ласково поинтересовалась жена.
– Не знай я тебя, мог бы заподозрить, что мои страдания доставляют тебе некое изуверское удовольствие.
Виконтесса хмыкнула, склоняя голову и сосредоточиваясь на своей задаче.
– Повтори мне еще раз, что сообщил Колло о той краже.
Себастьян повторил, наблюдая, как мерцающий свет стоящих рядом свечей танцует на лице жены, как она прикусывает нижнюю губу, обрабатывая рану.
– Почему у меня отчетливое ощущение, будто ничего из рассказанного мною не является для тебя новостью?
Геро отложила тряпицу и тщательно закупорила фляжку.
– Что ты знаешь об отце принцессы Каролины, герцоге Брауншвейгском?
– Боюсь, немного.
– Герцог был удивительно образованным и неординарным человеком – настоящим учеником эпохи Просвещения. Его резиденцию в Вольфенбюттеле называли «Северным Версалем». Это было пристанище поэтов, художников и литераторов, дворец с уникальной коллекцией книг, картин и изысканной мебели.
– Похоже, Даниэлю Эйслеру там понравилось бы, – заметил Себастьян.
– Наполеону точно понравилось.
– Он разграбил замок Брауншвейга?
– Полагаю, «отнял» более верное определение. – Геро присела на краешек скамейки, между тем как Себастьян налил в таз для умывания теплую воду. – Наполеон таил злобу на герцога. Видишь ли, помимо того, что Карл Вильгельм был шурином короля Англии, тестем принца Уэльского и покровителем художников и ученых, он также считался одним из лучших полководцев Европы. Когда американские колонисты подняли против нас мятеж, добрый король Георг даже просил Брауншвейга возглавить британские войска. Тот отказался.
– По какой-то конкретной причине? – глянул на жену Девлин.
– Некоторые утверждают, будто герцог желал Георгу поражения, поскольку симпатизировал делу американцев.
– А это так?
– Подозреваю, что да. В 1792 году уже французское революционное правительство обратилось к полководцу с просьбой взять на себя командование их армией. Он также отказался, однако выразил поддержку проводимым реформам.
Себастьян потер лицо и волосы, смывая золу и жир.
– Тогда почему он согласился руководить объединенными силами Австрии и Пруссии?
– Не знаю. Вероятно, ему просто не оставили выбора. Но недоверие Брауншвейга к австрийцам было общеизвестно, как и его мнение, что император Австрии – кстати, тоже родственник герцога – круглый дурак.
Девлин потянулся за полотенцем.
– По словам Колло, во время похищения королевских драгоценностей войска Брауншвейга стояли всего в ста милях от Парижа.
– Совершенно верно, в Вальми, – кивнула Геро. – Известно, что революционное правительство пыталось договориться с герцогом – убедить его отступить. Переговоры действительно имели место.
– И?
– Предположительно, они ни к чему не привели.
– И все же герцог не пошел на Париж, – нахмурился Девлин.
– Не пошел. И каждый день его проволочки давал французам возможность подтянуть новые силы. Ты знал, что Иоганн Вольфганг фон Гете был с прусской армией в Вальми?
– Нет, не знал.
– Его рассказ о тех событиях весьма интересен. Гете был убежден, что затевается какое-то предательство. И утверждал, будто никаких вразумительных причин откладывать наступление не было.
– Но ведь в конечном итоге сражение состоялось.
– В конечном итоге состоялось. Хотя по большей части свелось к незначительной перестрелке. После чего Брауншвейг просто-напросто… отступил. На следующий день Национальный конвент упразднил монархию и объявил Францию республикой. Не прошло и четырех месяцев, как Людовик XVI был обезглавлен.
– Хочешь сказать, Колло прав – герцога подкупили?
– Если верить молве, его ценой стали пять миллионов ливров.
– И часть этого платежа имела вид «Голубого француза»?
– Таковы слухи.
– Правдивы ли они? – покосился на жену Себастьян
– Мне этого не говорили.
Ее слова, по сути, не давали ответа на его вопрос.