Выбрать главу

ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ?

Записки современников

Общественная редколлегия:

С. С. Аверинцев, М. Ф. Антонов, Л. Н. Гумилев, В. Д. Дудинцев, М. П. Лобанов, С. В. Ломинадзе, Ю. М. Лощиц, С. А. Лыкошин, В. М. Песков, В. Г. Распутин, Н. Н. Скатов, Н. И. Толстой, И. В. Толстой, О. Н. Трубачёв, С. М. Успенский, П. В. Флоренский, Ф. Я. Шипунов.

Составитель В. Я. Лазарев

Рецензент С. А. Небольсин

© Издательство «Современник», 1989

От составителя

Наверное, каждый из живущих сейчас и не безразличных к изменениям общественного климата людей не может не задаться вопросом: «Что с нами происходит?» Это вопрос животрепещущий. Иной раз мучительный. В самом деле, многое, происходящее ныне и у нас в отечестве, и во всем мире, далеко не однозначно и свидетельствует о напряжении сил противоборствующих. Полемика приобретает неповторимые черты времени. С одной стороны, бросается в глаза ее газетно-журнальный характер. Сюда могут быть причислены и устные дискуссии, споры, диалоги, разного рода толки, охватившие всю страну. С другой стороны, существует полемика, подобно подземным рекам, проистекающая на глубине.

Ясно одно: мы переживаем острый, обнаженный и во многом тревожный период времени. И от того, сколь верно мы осмыслим происходящее, в немалой степени будет зависеть и наше будущее.

Сколь дальновидны авторы предлагаемого сборника, покажет время. Но дальний свет мысли в высшей степени необходим современникам.

От ошибок не застрахован никто. Одно можно сказать: голоса, звучащие в книге, — искренние голоса. И будем надеяться, что эти записки современников будут продолжены в последующих выпусках сборника.

ВЛАДИМИР ЛАЗАРЕВ

На острие времени

В. Песков

День текущий, день завтрашний

Проблема проблем. Не знаешь даже, с какой стороны подступиться…

Недавним летом я как-то особенно остро почувствовал одну потерю, не всеми, возможно, замеченную. В полях не поют перепелки. Тихо в полях. А ведь поле, степные наши равнины немыслимо было представить без переклички перепелов. Это была поэзия жизни, с детства входившая в душу сельского человека. Грустно, когда исчезают с лица земли слоны, тигры и журавли. Еще грустнее от того, что умолкают поля. Перепелка незатейливой своей песней подавала нам знак о здоровье земли. Из наших воронежских мест отловленных перепелок когда-то поставляли в Париж. Тем же торговым курсом везли и пшеницу. Если бы перепела ныне были принесены в жертву баснословно большим урожаям, и тогда стоило бы огорчиться и озаботиться исчезновением птицы, ибо не единым хлебом жив человек на земле. Но урожаи-то (на эталонных по плодородию воронежских черноземах!) собираются стыдно маленькие. И перепелка — лишь одна из потерь на пространствах, призванных и кормить и радовать человека.

Едешь по черноземным проселкам и часто видишь, как дорога делает петлю — обходит овраг. А он растет. И дорога, по которой постоянно ездят и агроном, и местный председатель колхоза, отступает петлею все дальше в поле. Скорость роста оврага известна: три метра в год. Кто пролетал над степными районами на самолете, видел эти растущие язвы земли. Ежегодно десятки тысяч гектаров бесценной плодородной земли оврагами пожирается. Можно ли этот процесс как-то остановить? Можно. Деды и прадеды наши в начале этого века в головах оврагов ставили кирпичные кладки или хотя бы плетни. Кладки по сию пору целы и свидетельствуют: работа была не напрасной. Казалось бы, с приходом в хозяйства техники обуздать овраги нетрудно. Нет. Землю оврагам сдавали без боя и повсеместно. А восполняли потери «поиском резервов» пашни.

На воронежских землях особенно преуспел в этом руководитель, повсеместно ставший известным тем, что ввиду приезда высоких гостей приказал прикатать к земле рельсом неубранный урожай кукурузы. Громкий скандал, однако, не помешал «имениннику» остаться на месте и ревностно искать земельные резервы там, где элементарная грамотность делать этого не позволяла. Были распаханы под урез поймы маленьких речек, были осушены все болотца, питавшие речки. Сами реки спрямлялись, превращались в каналы, канавы. Восставший против этих грозивших бедою деяний агроном и писатель Гавриил Троепольский был объявлен в области человеком, «не понимающим государственных задач». И жилось, я знаю, в Воронеже ему неуютно.

Жизнь быстро рассудила, кто в этом споре был прав. В 1970 году я предпринял маленькое исследование — прошел от истока до устья по речке Усманке, на которой прошло мое детство. То, что увидел, меня потрясло. Река, на плесах которой во время войны тонули лошади и неводами ловили рыбу, текла теперь жиденьким ручейком. В тех местах, где были когда-то лески, болотца, нависавшие над водой лозняки, не было теперь ни единого кустика, ни единого деревца. Лугов тоже почти не осталось. Пашня местами подходила к самой воде. Местами побуревшую пашню успели уже бросить, и на ней росли лишь мать-мачеха и колючки. Ни одной мочажины, ни единого ключика не текло в реку. Местами можно было только угадывать руслеца пересохших ручьев. Река лежала раздетая, беззащитная. Берега, обозначавшие прежнее русло, теперь заполнены были смытым песком. И только посредине песчаной реки текла вода, временами столь мелкая, что были видны спины пескарей, убегавших от моей тени. У родного села Орлова я увидел тракториста, пахавшего заливной луг. Пыль бурым холстом повисала в том месте, где обычно по осени лежали туманы. Я поздоровался с трактористом и спросил: что собираются тут посеять?

— А кто его знает что. Расти ничего тут не будет.

— Зачем же пашете?

— А наше дело какое, наше дело пахать…

Разговор этот я продолжил с директором совхоза, моим однофамильцем Песковым Ильей Николаевичем. Он согласился: «Да, речку губим. А главное, губим без толку».

Выяснилось: приречные земли осушили и распахали по указанию из области под огурцы. Результат… Привожу точную запись ответа директора совхоза: «В первый год взяли с гектара по 130 центнеров огурцов. На второй — столько же. На третий год — ноль, ничего не взяли… Теперь эту землю даже залужить вряд ли удастся».

Я процитировал строчки из очерка «Речка моего детства», опубликованного в «Комсомольской правде» в 1970 году. Писем на публикацию было четыре мешка. Общий смысл почты: «Вы написали не только о своей речке, но и о нашей!»

Пять лет спустя еще в одной экспедиции по рекам лесостепной зоны было выяснено: за пятнадцать лет только в Липецкой области из 485 больших и малых рек сохранилась в лучшем случае лишь половина. Причины везде одинаковы: осушение болотец, питавших реки, вырубка хранивших воду лесков, потрава приречных кустарников, распашка под урез поймы, заиление смывом почвы речных родников… Сегодня всем очевидно: вода становится природной ценностью номер один. Благополучие водных артерий зависит от капилляров — малых рек и ручьев. Капилляры эти сейчас пытаются как-то спасать — лесничества с помощью пионеров и комсомольцев сажают по берегам кустарники и деревья, кое-где пробуют углублять русла. Реанимация — черта крайняя. Чудеса у этой черты случаются, но не часто. Сложный живой организм под названием речка важно, как лошадь, не загнать до упаду. Мы это сделали. Сами.

То же самое — почвы. На создание одного сантиметра хорошего чернозема природа тратила 200–300 лет. Мы же транжирим это богатство — отдаем ветру, отдаем смыву, истощаем, не давая органических удобрений, перенасыщая химикатами. Исчезновение перепелки — это потеря, действующая на наши чувства, а сколько иных потерь в этой цепи! С кого спросить? Воронежский руководитель сейчас растит клубнику на пенсионной даче. Какой с него спрос? Вообще о спросе с кого-то за потери таких размеров говорить сложно. Гораздо разумнее, пока не поздно, поставить вопрос иначе: как сделать, чтобы подобное не случалось?

Начав с перепелок, с маленьких речек и творенья степей — чернозема, обратимся теперь к селедке, перенесемся на побережье Тихого океана, где когда-то она ловилась. Она хорошо ловилась! В 1965 году, попав на селедочную путину, я был свидетелем лова. На селедку возле олюторского побережья Камчатки суда наводил самолет. Просто и хорошо. Сверху давалась команда. Судно с цифрой на палубе делало разворот. И вот уже от фиолетового пятна селедочного стада, хорошо сверху видно, отрезан сетью ломоть. Еще ломоть… Еще. Судов в этом месте, маленьких и больших, толпилось более сотни. И каждый хватал селедку. Берег не успевал ее принимать, перерабатывать. Все равно ловили.