– И как ими драться? – Спросил Степа, глядя на меня, – Как по мне – это неудобно.
– Вчера парень дрался ими очень даже умело.
Правой рукой я вдавил пластину на левой вовнутрь и лезвие задвинулось обратно.
– А если у тебя всего одна рука? – Тут же прокомментировал Степа.
– Чего?
– Ну, если ты не сможешь использовать вторую руку, лезвие ты сможешь спрятать?
– Не знаю, – я пожал плечами.
Пальцами правой руки я начал пытаться заставить пластину спрятать лезвие обратно. Но оно лишь вращалось вокруг запястья. Наконец, поддев пластину средним и указательным пальцем, я немного оттопырил ее. В следующую секунду клинок со свистом вылетел из наруча и устремился в стену, чуть выше и левее Степы. Послышался глухой удар, будто топор воткнули в дерево. Руку отдернуло отдачей. От стены отлетели красные крошки. Это лезвие воткнулось в кирпичную кладку, недалеко от висевшей лампы дневного света. Степина реакция опоздала на пару секунд. Отшатнувшись, он посмотрел начала на лезвие, потом на меня:
– Эй!
– Охренеть! Тебя не задело?
– Нет… кажется.
– Теперь я знаю, как оно стреляет.
Расстояние от меня до стены было меньше пяти метров. Все равно, чтобы лезвие пробило кирпич и воткнулось в него, нужен очень мощный механизм. Потому мою руку так и повело. Я подошел и с небольшим усилием вытащил лезвие, кроша кирпич еще больше. На острие не было ни единой зазубрины или царапины. Конец, которым оно вставлялось обратно, был покрыт шершавой поверхностью с небольшими выемками. Держалось за счет его зажатия между какими-нибудь дисками. Вставить клинок обратно получилось с первого раза – достаточно было засунуть его до щелчка. Удобно и просто. И только теперь я обратил внимание на небольшие синие кнопки у самого запястья обеих рук.
– Тут есть еще какой-то сюрприз в них, – сказал я и нажал на правую.
В уши хлынул едва заметный, но очень противный ультразвук. Комнату стала отливаться желто-синем оттенком, переливающимся то в ту, то в другую сторону. Сначала я даже не понял, что произошло, но быстро догадался, что источником светового представления является правый наруч! Рука была центром, а радиус светового спектра составлял около метра. Края смазаны и постепенно рассеивались в пространстве. Протянутая мною левая ладонь уперлось в нечто мягкое и практически невидимое. Продавить не получалось, значит эффект барьера происходит с обеих сторон. Рука чувствовала преграду, но толкая барьер, я не ощущал нагрузку на руку-источник, что придавало странности в ощущения.
– Это… надо протестить, – сказал я, – кинь чем-нибудь.
Степа взял отвалившийся кусочек кирпича и бросил в меня. Тот слабо ударился о барьер и упал под ноги.
– Не пойдет, – я скептически покачал головой, – надо что-то серьезнее. Давай, доставай свею револьвер.
– Ты серьезно? – Степа выпучил глаза, – А если не защитит?
– Сработает.
– А если… если мощности мало? Что тогда?
– Целься не в меня. Радиус большой, выстрели по касательной как-нибудь.
Поколебавшись, парень все же вынул пистолет, не спеша взвел курок и прицелился.
– На счет три, – сказал он, – раз… два… три!
Раздался звонкий выстрел, в замкнутом помещении это особенно ощутилось. На этот раз давление на щит я почувствовал. Руку дернуло так, что я почти ударил ей свою грудь. Выстрел пришелся в верхний левый от меня угол. Если бы не сработавшая защита, пуля могла пройти и мимо или же зацепить плечо. От места столкновения пошли волны алого цвета, разносящиеся по всему щиту, который стал немного меньшего радиуса. Пуля, встретив непреодолимую преграду, упала недалеко от лежавшего камушка. Она не отрикошетила, как это бывает от твердых поверхностей, ее слегка деформировало. Это означало, что всю убойную силу впитал в себя щит.