— Будет дождь, — заметил Оливье, когда машина запрыгала по ухабам дороги.
— А завтра похолодает, — добавил Гамаш.
Оба мужчины согласно кивнули. Через пару километров инспектор снова заговорил:
— Какой она была, мисс Нил?
— Я до сих пор не могу поверить в то, что кто-то убил ее. Она была замечательным человеком. Добрым и отзывчивым.
Подсознательно Оливье ставил знак равенства между тем, как люди жили, и тем, как они умирали. Подобное всегда производило на Гамаша неизгладимое впечатление. Почти всегда люди ожидали, что если ты был хорошим человеком, то и кончина твоя будет достойной, и что убивают только тех, кто этого заслуживает. И уж конечно, зверски убивают только тех, кто этого заслуживает вдвойне. Потаенный и невидимый, здесь присутствовал лейтмотив, который говорил, что те, кого убивают, в какой-то степени и каким-то образом сами напрашивались на это. Вот почему убийство человека, которого все считали милым и добрым, вызывало такой шок. Возникало ощущение, что произошла какая-то чудовищная ошибка.
— Я еще не встречал человека, который был бы безупречно милым и добрым. Неужели у нее не было недостатков? Может быть, она незаслуженно обидела кого-нибудь?
Пауза затянулась, и Гамаш решил, что Оливье позабыл о заданном вопросе. Но все равно терпеливо ждал ответа. Арман Гамаш вообще был терпеливым человеком.
— Мы с Габри живем здесь всего двенадцать лет. До этого я не был знаком с ней. Но должен честно признаться, что не слышал ни единого плохого слова о Джейн.
Они прибыли в Сен-Реми, городок, который был немного знаком Гамашу, — когда дети были еще маленькими, они всей семьей катались на лыжах с горы на окраине.
— Перед тем как вы отправитесь на встречу, может быть, мне стоит хотя бы в общих чертах познакомить вас с ее племянницей Иоландой?
Гамаш уловил рвение, прозвучавшее в голосе Оливье. Совершенно очевидно, ему есть о чем рассказать. Но с этим придется подождать.
— Не сейчас, на обратном пути.
— Отлично.
Оливье припарковал машину и указал на агентство недвижимости на маленькой улочке. Если расположенный по соседству Уильямсбург отличался старомодностью и изяществом, то Сен-Реми представлял собой всего лишь обычный старый городок, каких много в округе Тауншип. Построенный без какого-либо плана и населенный, главным образом, представителями рабочего класса, он почему-то выглядел настоящим по сравнению с намного более красивым Уильямсбургом, главным городом округа. Они договорились встретиться у машины в 13:15. Гамаш обратил внимание, что хотя на заднем сиденье у Оливье лежали какие-то вещи, он не запер машину. Просто вылез из-за руля и отправился по своим делам.
У двери старшего инспектора Гамаша широкой голливудской улыбкой приветствовала блондинка.
— Месье Гамаш, я — Иоланда Фонтейн.
Она протянула руку и, не успел он ответить на приветствие, принялась судорожно ее пожимать. Он заметил, как она оценивающе обвела его взором с головы до ног. Он позвонил перед отъездом из Трех Сосен, чтобы наверняка застать ее в конторе, и, без сомнения, он сам или его плащ фирмы «Берберри» произвели нужное впечатление.
— Присаживайтесь, пожалуйста. Какого рода недвижимость вас интересует?
Она подвела его к креслу в форме чаши с оранжевой обивкой. Вытащив удостоверение личности, он подтолкнул его к ней по столу, наблюдая за тем, как улыбка у нее на лице увяла.
— Что еще натворил этот чертов выродок?
Ее изысканный французский исчез, уступив место уличному жаргону, грубому и резкому. Женщина говорила, стиснув зубы.
— Мадам, вы ошибаетесь. Джейн Нил — ваша тетка? Из Трех Сосен?
— Да. Почему вы об этом спрашиваете?
— К сожалению, у меня для вас плохие новости. Сегодня вашу тетку обнаружили мертвой.
— О нет, — воскликнула она с таким чувством, с каким обращаются к пятну на любимой тенниске. — Сердце?
— Нет. Смерть ее не была естественной.
Иоланда Фонтейн смотрела на старшего инспектора, словно стараясь понять скрытый смысл его слов. Она отчетливо сознавала значение каждого слова в отдельности, но, сложенные вместе, они казались ей совершеннейшей абракадаброй.