— В духовке картофельная запеканка с мясом, если хотите, — уже от дверей окликнул его Габри.
Поднявшись наверх, Гамаш постучал в дверь к агенту Николь и предложил ей спуститься вниз через двадцать минут, чтобы продолжить разговор, который они начали утром. Николь согласилась. Он также сообщил ей, чтолегодня вечером они будут ужинать в гостинице, так что она может одеться неформально, без особых изысков. Она кивнула, поблагодарила его и захлопнула дверь, вернувшись к тому, чем занималась последние полчаса, отчаянно пытаясь решить, что же надеть. Какой из нарядов, позаимствованных у Анжелины, подойдет лучше всего? Чтобы любой понял, что перед ним умная, сильная, могущественная женщина, с которой не стоит шутить, будущий старший инспектор? Который бы говорил: «Полюби меня»? Какой же подойдет?
Гамаш поднялся еще на один этаж, дошел до своей комнаты, открыл дверь и почувствовал, что его неумолимо тянет к высокой латунной кровати, на которой лежало снежно-белое пуховое одеяло и белые мягкие подушки. Ему хотелось только одного: провалиться в ее манящую глубину, закрыть глаза и заснуть, быстро и глубоко. Комната была обставлена очень просто, с белыми стенами успокаивающего оттенка и комодом вишневого дерева. Внимание привлекал старый портрет на стене, написанный маслом. На деревянном полу лежал выцветший, заботливо вычищенный восточный ковер. В комнате царила атмосфера спокойствия и умиротворения, сопротивляться которой у Гамаша уже не осталось сил. Поэтому он побродил по комнате и решительным шагом направился в ванную. Прохладный душ взбодрил его. Переодевшись, он позвонил Рене-Мари, собрал свои записи и через двадцать минут спустился в гостиную. Иветта Николь появилась только через полчаса. Она решила надеть костюм, свидетельствовавший о ее силе и энергичности. Когда она вошла, Гамаш даже не поднял голову от стола, продолжая читать.
— У нас появилась проблема. — Гамаш положил свой блокнот и взглянул на девушку. Она сидела напротив, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. — Собственно, это у вас возникла проблема. Но она становится и моей, если начинает мешать расследованию.
— В самом деле, сэр? И что же это за проблема?
— У вас хорошие мозги, агент.
— И это кажется вам проблемой?
— Нет. Проблема заключается в том, что вы — самодовольная, ограниченная и заносчивая особа. И вам это нравится.
Эти слова, произнесенные мягким и негромким голосом, прозвучали как пощечина. Еще никто не осмеливался так разговаривать с ней.
— Я начал с того, что сказал, что у вас хорошие мозги. Вы продемонстрировали способность к логическому мышлению на сегодняшнем совещании после обеда.
Николь выпрямилась на стуле, умиротворенная и несколько смягчившаяся, но по-прежнему настороженная.
— Но одних только хороших мозгов недостаточно, — продолжал Гамаш. — Вы должны уметь ими пользоваться. А вы не умеете. Вы смотрите, но не видите. Вы слышите, но не слушаете.
Николь была твердо уверена, что видела эти сентенции на кофейной кружке в отделе дорожного движения. Бедный Гамаш, он руководствовался философическими принципами, которые были настолько мелкими и маленькими, что умещались на одной кружке.
— Я смотрю и слушаю достаточно хорошо, чтобы раскрыть это дело.
— Может быть. Посмотрим. Как я уже говорил, это была хорошая работа, и у вас хорошие мозги. Но все равно кое-чего не хватает. И вы наверняка чувствуете, чего именно. У вас никогда не возникало ощущения оторванности от мира, нереальности происходящего, словно люди разговаривают на иностранном языке, как будто происходит нечто такое, что понятно всем, кроме вас?
Николь оставалось только надеяться, что на лице у нее не отразился шок, который она испытала. Откуда он узнал?
— Единственное, чего я не понимаю, сэр, это почему вы меня упрекаете за то, что я раскрыла дело.
— Вам не хватает дисциплинированности. — Он упрямо гнул свою линию, пытаясь достучаться на нее и заставить ее понять. — Например, что я вам сказал перед тем, как мы вошли в дом Крофтов?
— Я не помню. — Где-то глубоко внутри нее начало зарождаться осознание того, что все идет не так, как хотелось бы. Похоже, ее ждут крупные неприятности.
— Я приказал вам слушать и не открывать рта. Тем не менее вы заговорили с миссис Крофт, когда она вошла в кухню.
— Знаете, кто-то же должен был пожалеть ее. Вы обвиняете меня в том, что я злая, но ведь это неправда. — «Господи милостивый, сделай так, чтобы я не заплакала», — думала она, а глаза помимо воли наполнялись слезами. Она сжала руки в кулаки. — Я хорошая.