— Пиф-паф. Вы убиты.
Гамаш резко обернулся, но узнал голос и его обладателя еще до того, как увидел его самого.
— Я не заметил вас, Жан Ги. Вы хитрец. Пожалуй, мне придется повесить вам на шею колокольчик. Знаете, какой носят коровы.
— Я больше не буду.
Нечасто ему удавалось захватить шефа врасплох. Но Бювуар немного волновался. Что будет, если он подкрадется незамеченным к Гамашу, а у того случится сердечный приступ? Какое уж тут удовольствие! Но он все равно беспокоился о старшем инспекторе. Рассудок, подсказки которого он обычно принимал безоговорочно, говорил, что все это ерунда. Старший инспектор весил чуточку больше, чем следовало, ему уже перевалило за пятьдесят, но это же можно сказать о многих людях, которые прекрасно обходились без помощи Бювуара. Однако работа у старшего инспектора была столь напряженной, что запросто могла свалить и слона. И еще он не щадил себя. Но, откровенно говоря, по большей части Жан Ги Бювуар не мог объяснить свои чувства. Он просто не хотел потерять старшего инспектора.
Гамаш хлопнул его по плечу и предложил угостить остатками cafe au lait из термоса, но Бювуар отказался — он только что позавтракал в гостинице.
— У вас был поздний завтрак, вы хотите сказать?
— М-м. Яйца по-бенедиктински, рогалики, домашний джем. — Бювуар посмотрел на смятый бумажный пакет в руке Гамаша. — Тихий ужас! Вам повезло, что вы лишились этого удовольствия. Николь все еще там. Она спустилась после меня, но села за отдельный столик. Странная девушка.
— Женщина, Жан Ги.
Бювуар только фыркнул в ответ. Он ненавидел политкор-ректность Гамаша. Старший инспектор улыбнулся.
— Это не то, о чем вы подумали. — Он угадал причину недовольного фырканья своего заместителя. — Неужели вы не понимаете? Она хочет, чтобы мы видели в ней маленькую девочку, ребенка, с которым нужно обращаться очень бережно.
— Если это так, то она — испорченный и избалованный ребенок. У меня от нее мурашки бегут по телу.
— Смотрите не ошибитесь на ее счет. Она хитрая и злопамятная особа. Обращайтесь с ней так, как обращаетесь с любым другим агентом. Эго научит ее держать себя в руках.
— Зачем она вообще нам нужна? От нее же никакого толка.
— Вчера она выступила с очень дельным обоснованием того, что Филипп Крофт и есть тот убийца, которого мы ищем.
— Да, это так, но она очень опасная личность.
— Опасная, Жан Ги?
— Не в физическом плане. Она не достанет револьвер, чтобы перестрелять нас. Может быть.
— Что вы такое говорите! Надеюсь, один из нас наверняка прикончит ее до того, как она уничтожит всех нас. — Гамаш улыбнулся.
— А я надеюсь на то, что этим человеком окажусь я. Она опасна, потому что сеет распри и разногласия.
— Да. Здесь вы, несомненно, правы. Я уже думал об этом. Когда она заехала за мной к нам домой в воскресенье утром, то произвела на меня хорошее впечатление. Она вела себя уважительно, была сдержанна и рассудительна. Когда я задавал ей вопрос, она отвечала на него основательно и подробно, но при этом не стремилась произвести на меня впечатление. И знаете, тогда я даже подумал, что нам удалось заполучить победителя.
— Она даже привезла вам кофе и пончики, не так ли?
— Бриоши, если быть точным. И я едва не произвел ее в сержанты прямо на месте, в ее же машине.
— Именно так я стал инспектором. Тот эклер вывел меня наверх. Но с Николь явно что-то произошло с того момента, как она прибыла сюда.
— Я могу лишь предположить, что, встретившись с остальными членами бригады, она раскрылась и обнажила свое подлинное лицо. Такое иногда случается с людьми определенного сорта. Один на один они великолепны. Лидеры индивидуальных видов спорта. Но введите их в состав команды, и они преображаются, становясь просто невыносимыми. Мне кажется, именно такова Николь — она соперничает с остальными офицерами, тогда как ей следует сотрудничать с ними.
— Думаю, она отчаянно пытается проявить себя с самой лучшей стороны и жаждет вашего одобрения. В то же время любой совет она воспринимает как критику, а любую критику — как катастрофу.