Когда я вижу надвигающегося на меня Марка, моя первая реакция: зайти в номер и закрыть дверь на все замки. Но спрятаться — значит уступить, прогнуться под его волю, избежать столкновения и конфликта, а последнего я совсем не хочу. Внутри моих тела и души столько злости и обиды, что иногда мне кажется, я не выдержу и взорвусь — буквально и фигурально.
Марк подходит ближе. На его лице — жуткая гримаса из не сочетающихся между собой эмоций. В глазах — тьма и мрак, а на губах — довольная, словно дьявольская ухмылка.
— Ты что здесь делаешь? — спрашивает он издевательски и с презрением осматривает меня с ног до головы. — В таком… виде.
Под его насмешливым взглядом мне хочется съежиться. Я устала и с трудом стою на ногах после десятичасовой смены в кофейне и последовавшей затем фотосъемки с десятком переодеваний и сотней сменяющих друг друга поз.
Вся неделя (или вернее сказать — месяц?) была полна нервотрепки, а сегодня я и вовсе дрожала весь день. Сначала в ожидании провала на съемках, а затем перед камерой еще сильнее, потому что вдруг разволновалась чуть ли не до слез.
Стоило Марине — той самой моей однокурснице, с которой я делила аренду после ареста отца, — продемонстрировать наряды для съемки, как мне стало ужасно неловко. Конечно, еще во время звонка она объяснила, что фото будут сделаны для рекламной кампании нового бренда сшитого вручную нижнего белья, но мне так были нужны деньги, что я согласилась, не задумываясь о собственных границах и комплексах.
Я не была профессиональной моделью — только посещала несколько месяцев обучающие курсы после школы, и относиться к подобной съемке легко не получалось. Не хватало опыта и закалки.
Мне казалось, что владей я богатым портфолио, то выступало бы этаким буфером и даже разрешением на разного вида съемки. Мол, я и правда модель, и мое тело как бы не совсем мое, и лицо тоже. Я не человек — лишь образ на фото. Помогло бы абстрагироваться и не тревожиться о том, кто и когда увидит мои фотографии и что при этом обо мне подумает.
Увы, мое портфолио было крайне скромным и по количеству, и по разнообразию снимков. Со времен курсов прошло уже несколько лет, и я давно забыла, что когда-то позировать перед камерой мне по-настоящему нравилось.
В итоге Марина, устав бороться с моей скованностью уговорами и комплементами, заказала в номер бутылку шампанского. С ним дело и правда пошло веселее. Я расслабилась, перестала зажиматься и беспокоиться о каждой мелочи.
Вот только теперь никуда не исчезнувшее опьянение совсем не кстати. Недосып и алкоголь — плохая пара. Мысли мутные и заторможенные. Я даже не сразу понимаю, что Марк повторил свой вопрос.
— Я была на съемках, — говорю я устало; во мне как-то резко заканчиваются силы для скандала. — Пожалуйста, не устраивай сцен, мы будем еще снимать в этом отеле, а мне очень нужна эта работа.
— Очень нужна? — хмыкает он. — Ты уже растранжирила все деньги?
Я резко вскидываю голову. Одна его фраза — и злость вскипает во мне вновь.
— Это Бусинка, — вырывается у меня раньше, чем я успеваю задуматься, что Марку нет до Бусинки никакого дела. — У нее кальцивироз.
— Кальци… — Он хмурится. А до меня внезапно доносится запах алкоголя. — Что это?
— Кальцивироз. Инфекция такая. У нее все в тяжелой форме. И она… — Я часто-часто моргаю, стараясь удержать слезы в пределах глаз. — Она не ходит почти. Ее положили в стационар, но это довольно дорого. Я… У меня не хватает денег заплатить, поэтому я подрабатываю, где могу.
Марк хмурится сильнее. Его прямая прежде фигура кренится в мою сторону, и мне приходится прижаться спиной к косяку, чтобы не касаться его тела своим.
— Я дам тебе денег, — говорит он внезапно.
— Что? Нет! Я не для этого тебе рассказала.
— Это и моя кошка тоже.
— Нет, не твоя.
— Разве? — Нависнув надо мной, Марк не сводит напряженного взгляда с моего лица.
Он вдруг тянет ко мне руку и дотрагивается до ткани комбинации быстрее, чем я успеваю осознать что происходит и его оттолкнуть.
— У тебя сосок видно, — заявляет Марк самым непринужденным тоном. Будто прохожие попросили его подсказать, который сейчас час.
Я тут же опускаю взгляд на собственную грудь и заливаюсь краской. Нежданное столкновение с Марком выбило меня из колеи, и воспоминание о моем специфическом внешнем виде приходит с большим опозданием.
Прозрачная шифоновая ткань короткой комбинации не скрывает тело — напротив контрастно подчеркивает каждую линию, обнимая фигуру будто вуаль на лучших мраморных скульптурах в истории человечества. Прежде собранный складками на груди и прикрывающий соски шелк, разошелся в стороны и больше ничего не прячет.