Если до недавнего времени мне думалось, что не существует такой усталости, при которой серьезные тревоги отходят на второй план и перестают беспокоить, то теперь знаю: существует. Можно вымотаться достаточно, чтобы ввергнуть душу в спячку хотя бы ненадолго.
Я чувствую себя виноватой перед Бусинкой, вновь вынужденной проводить уйму времени в одиночестве, и свободные от работы часы провожу исключительно дома. Что, впрочем, несложно.
У меня нет друзей и нет денег, а значит нет и соблазна выйти из квартиры куда-либо кроме работы. Другие варианты требуют трат, которые я не могу себе позволить.
Звонок Марины с предложением о новой съемке становится единственным ярким событием за две недели. Тот самый бренд нижнего белья ручной работы заинтересован в продолжении сотрудничества.
— Им понравился контраст на фото, — сообщает Марина, когда я вслух выражаю свое недоумение: чем могли настолько понравиться снимки со мной? Я не профессиональная модель, да и внешность у меня, пусть и привлекательная, но совершенно стандартная. — Ты с тем мейком прям роковая красотка: ярко-рыжая, губы пухлые, грудь, опять же. А вот взгляд у тебя невинный. И такой… М-м, как бы выразиться… Видно, в общем, что у тебя есть мозг.
Впервые за очень долгое время я искренне смеюсь.
— Это что-то очень странное, Марин.
Она тоже смеется, но отвечает уже серьезно, как специалист:
— Да не скажи. Они ориентируют бренд как раз на тех женщин, что хотят иметь именно подобный вид: мол, я вся такая умная секси, но без пошлости. И с флером этакой естественной неприступности. Ты очень хорошо попадаешь в этот типаж, поверь мне.
Я усмехаюсь про себя. Да уж, вся моя неприступность кончилась на Марке.
Прежде чем мысли успеют разогнаться и улететь в запретную зону, я спешу ответить Марине согласием и сразу принимаюсь выяснять детали. Погружаться в воспоминания нельзя.
Нельзя, нельзя, нельзя.
Я не хочу гадать, что тогда с нами случилось. И как жить с этим дальше.
Увы, едва Марина отключается, в моем сознании возникает Марк. Сердце пускается вскачь, кожа покрывается мурашками и испариной.
Я трясу головой. Бесполезно. Воспоминания, от которых я пытаюсь убежать уже две с лишним недели, легко захватывают мой разум.
Опаляющий душу взгляд ставших почти черными глаз. Требовательно впивающиеся в мое тело руки, сжимающие, ласкающие, берущие то, что им не принадлежит. Горячие губы, оставившие на моей коже следы — настоящие, что сошли на нет лишь несколько дней назад, и фантомные, что не желают исчезать до сих пор и будто с каждым днем ощущаются еще ярче.
Меня пробирает озноб. Внутри что-то томительно сжимается, то ли от ужаса, то ли в желании повторения.
Все проходит, едва мозг подкидывает мне совсем другие, действительно жуткие образы — плоды моих частых кошмаров и богатого на домыслы воображения. Маленький безликий мальчик по имени Миша улыбается Марку и тянет к нему свою крошечную ладошку… Идиллию разбивает пронзительный визг тормозов — и картинка перед моим мысленным взором меркнет.
Я возвращаюсь в реальность.
На диване, справа от меня дремлет Бусинка, а слева, приближаясь к бедру, вибрирует телефон. Моргая, я жду, пока с глаз спадет поволока из прошлого и выступивших слез, хотя и без визуального подтверждения знаю, чье имя увижу на экране.
Звонит Марк. Разумеется, Марк.
Не знаю, в который раз за эти две недели, не знаю зачем. И не хочу знать.
Привычным жестом я нажимаю на боковую кнопку, и вибрация утихает. Бусинка издает вопросительный писк и, обернувшись к ней, я выдавливаю из себя вялую улыбку:
— Все хорошо. — Едва ли ей нужны мои заверения, но она — единственное существо, с которым я могу поговорить. — Все хорошо.
Утром я уже привычно просыпаюсь засветло. В висках стучит, перед глазами плывут темные пятна, кожа покрыта испариной, хотя в комнате, благодаря открытому окну, прохладно. Откинув одеяло, я с усилием растираю ладонями лицо.
Очередной кошмар. Очередное нервное пробуждение задолго до будильника без надежды на дальнейший сон.
Пора бы привыкнуть, однако выносить еще и это с каждым днем становится только труднее. Хочется рвать на себе волосы и высокопарно, запрокидывая голову, спрашивать: «За что?» и «Сколько можно?»
Меня подводит прежде непоколебимое терпение. Смирение и вовсе истончается до предела. Я устала постоянно сталкиваться с трудностями и не получать ничего хорошего, взамен или просто так.
Ленты соцсетей пестрят моими беззаботными одноклассницами и одногруппницами. Яркие, солнечные путешествия, пышные букеты, типичные фото мужских рук на руле дорогой машины — все это шелуха и мишура, но я… начинаю завидовать.