Сближаюсь с коллегами, выбираюсь из дома куда чаще, чем в прошлом: прогулки, кино, выставки, гости и дни рождения — мои будни и выходные насыщены событиями и общением, как никогда. Увы, мечты прежней Альбины не способны избавить от захватившей каждый уголок тела и души пустоты. Мне… никак.
Я не думаю о Марке. Не думаю о Мише и об аварии. Если только иногда. После нечастых, но оттого особенно жутких кошмаров.
Я живу — или влачу существование? — и никак не могу очнуться. Любое действие, выходящее за рамки сложившейся еще летом рутины, дается с огромным трудом.
Именно так, из последних сил, пару месяцев назад я заставила себя купить новую квартиру, однако переехать в нее из своей крошечной съемной однушки не смогла. Стоило представить, как придется опять собирать вещи, заказывать машину в транспортной компании, о чем-то говорить с грузчиками, а потом налаживать быт в новом жилье… И стало понятно, что сейчас мне столько не потянуть.
Через три недели я сдала новую квартиру в аренду — спасибо очередному приступу страха перед безденежьем. Он послужил мне хорошей мотивацией.
Наверное, можно сказать, что я встала на ноги. У меня есть жилье, есть работа и неплохие теперь доходы. Есть призрачная, но все-таки уверенность в завтрашнем дне. Нет только сил что-то менять.
История с Марком выпотрошила меня до дна. И ничего, кажется, не может ее превзойти.
Из новостей я знаю, что отец вышел из тюрьмы по УДО и сразу уехал из страны. К обосновавшейся за границей вместе с мужем дочери. Той, что успел отписать большую часть активов.
Мне, не получившей от него совершенно ничего, отец не счел нужным даже написать. А я… Я давно не испытываю желания заслужить его любовь и внимание.
Уж точно не теперь. Когда правда известна.
Я никогда не была нужна ни отцу, ни матери. Ни даже бабушке, меня вырастившей.
Удивительно, но смириться с этим куда легче, чем с…
Нет. Не думать.
Не думать. Не. Думать.
Свернув с главной улицы во двор, я даже встряхиваю головой в стремлении поскорее прогнать ненужные мысли. Шапка съезжает по лбу до самых бровей, на миг закрывая глазам обзор, и приходится вытаскивать заледеневшие руки из теплых карманов. Похоже, несмотря на дождь, пора брать с собой варежки.
Наконец, поправив шапку и заодно отыскав в сумке ключи, я выпрямляюсь и в ту же секунду сбиваюсь с шага. У моего подъезда неподвижной глыбой в черном пальто нараспашку стоит Марк.
Невозможно.
Я настолько глубоко уверилась в мысли, что наша встреча у банка была последней, что сейчас никак не могу взять в толк реальность происходящего. Появление Марка внезапно и необъяснимо. Я не готова и способна лишь пялиться на него, не в силах отвести глаз.
Он здесь. Здесь.
Его взгляд — беспокойный, тяжелый — находит мой. Напряженное, озабоченное выражение лица немного смягчается. Только что крепко сжатые губы открываются будто на вдохе и затем застывают, продлевая измученное неизвестностью молчание.
— М-марк, — обращаюсь я к нему первой.
Только бы заставить время бежать снова. Прекратить молчаливую агонию. Пережить.
Уловив звук моего голоса, Марк отмирает и, качнувшись, делает резкий шаг вперед. Один единственный.
— Аля… — выдыхает он.
Коротко, отрывисто, будто остановив себя. И в его голосе… многое. То, о чем я не хочу знать и слышать. Не могу.
Синие — не яркие, как прежде, а блеклые, выцветшие — глаза мечутся. То взлетают к моему лицу, задерживаясь там на несколько безжалостных секунд, то торопливо скользят по фигуре — от вязаной шапки к уже неуместным при нынешней погоде кроссовкам, — то вдруг убегают в сторону, к безликим, собравшимся в тесную кучу высоткам и унылому и безлюдному двору.
Мне трудно дышать.
— Что-то случилось? — Я плохо слышу собственный голос сквозь монотонный, заполнивший голову гул. Кажется, все это происходит не здесь и не со мной.
Марк тут же качает головой. Затем поспешной кивает.
— Да. То есть не совсем. — Раздосадованный вдох. — Тебе не нужно волноваться. Это хорошая новость. Наверное.
Нахмурившись, я честно признаюсь:
— Я не понимаю, о чем ты.
— Могу я подняться? — Марк взмахивает правой рукой, указывая на подъезд и заодно демонстрируя тонкую черную папку, прежде мной не замеченную.
Соглашаться страшно, но для отказа нет причин. Я быстро киваю, на корню задавливая зарождающийся в теле нервный озноб. Словно и правда обладаю подобным уровнем контроля над собой и своими реакциями. Смешно.
Марк дожидается, пока я пройду мимо него к подъезду и лишь затем двигается с места. Оставляя между нами небольшую дистанцию, он идет следом, открывает обе двери, раз за разом пропуская меня вперед, — и в каждом его жесте и шаге непривычная, не присущая ему взвинченная неуверенность.