Тьфу ты, да ну, к черту!
— Идем-ка со мной.
Вышли на улицу.
Я подвел Стуро к тайнику.
— Смотри.
Вставил нож, открыл крышку.
— Видишь?
— Вижу.
— Это — тайник. Про него никому нельзя говорить.
Кивнул.
— Если что — берешь это, это, это и это. Понял?
— Не понял. «Если что» — что?
— Ладно. Что брать, запомнил?
— Это, — пальцы Стуро коснулись ножен Зеркальца, — Это, — тенгонника, — это, — пояса с метателями, — и это, — сумки с деньгами.
— Хорошо. Пошли в дом, — я прихватил с собой оружие.
Заодно и надраим.
Вернулись в комнату, разложил на лавке железо. Приготовил жидкость для смазки, тряпки. Стуро уселся на табурет и спросил:
— Ирги, мы… снова — ждем? Твоих врагов?
— Не совсем, — усмешка дернула губы. — Я жду их — всегда. Но я не думаю, что они придут сейчас. Просто пора чистить оружие.
— Чистить? Оно грязное?
— Нет. Оружие нужно чистить регулярно. Часто. Если пользуешься им — раз в день или в два. Если хранишь — хотя бы раз в пару недель.
Стуро кивнул.
— И вот еще что, — сказал я. — У меня к тебе просьба, братец.
— Да?
Черт возьми, как сказать ему это, чтобы «трус» наш не принялся возмущаться?..
— Я слушаю, Ирги.
— В общем, если со мной что-то случится… Не только — они, мало ли, зверь, на охоте всяко бывает… Ну, ты понимаешь.
— Понимаю, — он подобрался.
— Я не хочу, чтобы Зеркальце остался здесь, — сжал рукоять его, теплую, словно живую. — И тенгоны.
Стуро снова кивнул. Напряжение сгустилось, липкое, улеглось мне на плечи.
— Короче, если что — сгребаешь манатки и дуешь отсюда к едрене матери.
— К кому?
Тьфу ты.
— В Каор Энен.
— Где это? — деловито осведомился козява.
Ох, парень, до чего же с тобой все-таки легко говорить о таких вещах. Завещание побратима и — нет проблем. И никаких тебе рассуждений об «искре божией», да о болезни под названием «паранойя»… Впрочем, это я, пожалуй, хватил через край.
— Летишь на юг. Потом — направо.
— Потом — когда?
— Как увидишь море.
— Море? Это — много-много воды? — напрягся.
— Да. Но ты сразу, как его увидишь, поворачивай. Там и будет Каорен. Каор Энен. Там живут найлары. Те, чьи предки жили с аблисами на Благословенной Земле. Подойдешь к любому, скажешь — я с миром. Тебе помогут. То, что в сумке, называется «деньги». На них будешь жить.
— На них? Как это?
Я глубоко вдохнул и пустился в объяснения. Дважды или трижды мы завязали так, что я думал — не выберемся. В конце концов, кажется, Стуро хоть что-то понял.
— Хорошо. Я найду… того, кто возьмет меня… кусать людей. Но… твое… оружие, Ирги. Что сделать с ним?
— Отдашь от меня тому, кто метает тенгоны. Воину.
— И… его? — Стуро кивнул на Зеркальце.
— Он пусть будет у тебя. Если захочешь, отдашь его тому, кто станет твоим побратимом.
— Хорошо.
— Ну, вот. Теперь еще кое-что сделаем, — раз уж начали, приготовимся полностью, — В Каорене тебе нужно иметь при себе одну вещь.
— Какую?
— Сейчас, — я взял один листок из Альсарениной папки, ее же перо и чернильницу.
И написал на Старом Языке:
«В день сей, марта двадцать второй, года Огня Девятого Круга, назначаю я, Ирги Иргиаро, получивший имя от Рургала, в Доме Богов города Кальны, что в Альдамаре, наследником имени своего и имущества своего брата своего перед богами, аблиса…» — и уже чуть не написав «Стуро», спохватился.
— Я могу поставить здесь твое имя?
— Поставить — здесь?.. Это могут… прочитать?
— Да.
— Как — в книге?
— Да, как в книге.
— Не ставь. Имя… Не надо. Это нельзя…
Кастанга меня заешь, и это — нельзя, и без этого — нельзя, что мне делать-то?!
— Тогда как написать, что ты — мой брат, и все, что мое — твое?
Сам изворачивайся, козявка летучая-кусучая. Вот послали боги побратима — заворот на завороте; мозги шипят и в бараний рог сворачиваются.
— Они зовут меня — Мотылек, — Стуро чуть улыбнулся. — «Мотылек» — это ласково, да?
— Ласково.
Как «козявочка». Дальше-то что?
— Тогда, если — просто, будет… Мотыль, да?
— Мотыль, — усмехнулся я.
— Пусть будет — Мотыль.
Мотыль Иргиаро. Звучит! Хотя в Каорене — хоть горшком назовись… Да и вообще, может, не понадобится бумажка…
«… Мотыля Иргиаро, дабы носил он имя мое и распоряжался имуществом моим по воле моей.»
Так. Вроде бы все.
— Вот эту бумагу я уберу в тайник. Ее тоже возьмешь с собой.
— Хорошо, Ирги.
— Что мрачный такой? Э?
Он пожал плечами.
— Прекрати, Стуро. Все это — так, на всякий случай. Я вовсе не собираюсь умирать. Ни завтра, ни через месяц. Ни даже через десять лет. Выше нос, козява.
Альсарена Треверра
Кадакар — место необычное, и Этарнский перевал не лишен своих странностей. Больше всего перевал напоминает каменистое русло реки, стиснутое отвесными склонами, пересекающее горную цепь от Альдамара до Талорилы. Здесь тоже имеются свои подъемы и спуски, но, по сравнению с окружающим рельефом, они весьма незначительны.
Перевал также — нейтральная зона. Никаких аномалий и ловушек она не содержит. Можно, конечно попасть в снежную грозу, но для снежных гроз существуют зимние месяцы. Сейчас их время прошло. Правда, торговые караваны потянутся здесь только к середине апреля, когда перевал официально откроют.
Дальше, за Головой Алхари, начинается трудный участок пути, плохо проходимый для груженых телег. Следует дождаться полного таяния снегов.
Но нам так далеко и не нужно. Не доезжая Головы Алхари мы свернули налево, в узкую расщелину. Начался подъем. Долина Трав лежит гораздо выше уровня перевала.
— Куда ты гонишь? В монастырь не терпится?
Лошадка моя устала. Мы переночевали в гостинице при Оке Гор, где расположены небольшой форт и таможня. Выехали на заре. Больше четверти езды по обледенелой неровной дороге. День постепенно угасал.
Мне не терпелось засветло добраться до Бессмарага, чтобы уже сегодня успеть в Долгощелье. Я даже представить себе не могла, что придется отложить встречу с мальчиками на завтра. Конечно, я везу малоприятные вести. Но мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем.
— Золотко, угомонись. Лошадь заморишь.
— Я хочу поскорее с нее слезть!
— Но не раньше времени, а?
Имори нагнал меня. Под ним был большой серый жеребец, который, кстати, не казался утомленным.
Скалы раздвинулись. Подъем стал положе, постепенно сходя на нет. Перед нами раскрылась долина.
Я привстала на стременах. По правую руку вверх и вверх карабкались темные хвойные леса, скрывая подножие Алхари. За ними — серо-сиреневая ребристая почти вертикальная стена, увенчанная льдистым гребнем. Спящий дракон.
Голова его покоилась на перевале, а хвост тянулся на многие мили к северу и оканчивался где-то в землях Ингмара, недалеко от Полуночного Моря. Долинка наша притулилась под боком каменного исполина — крохотный клочок обжитого пространства.
По левую руку лесов было меньше, зато больше скал и буераков. Здесь располагалось Большое Копье, со всеми его многочисленными террасами и ступенями. Где, загороженный с запада тенью, дожидался меня драгоценный Бессмараг.
Дорога вела в Косой Узел. Можно ли уговорить Имори разделиться? Чтобы он поезжал себе в монастырь, отдал бы там закупленную у альхана контрабанду, и со спокойной душой отправился отдыхать?
Как бы не так. От Имори так просто не избавишься. Отец приставил его ко мне, а Имори человек ответственный. На него возложена задача отвезти меня домой по окончании учебы. Подозреваю, отец напичкал его всевозможными предостережениями. От телохранительского ока мне не улизнуть.
Вернее, улизнуть можно, но только не сразу. Придется ждать. Ах, боже мой! Не было заботы…