– Не он, – почти разочаровалась Инга и усомнилась: – Или кружка для него не попаданка? Это же не мусорка, – резонно заметила она и вздохнула: – Нужно проверять. А что, собственно, меня держит? Там, конечно, не Москва. Но тоже бывает…
Что бывает? В башке роилось сонмище завлекательных сюжетов, для которых, она, откровенно говоря, несколько… не того. Правда, есть шанс, что дадут другое тело. С васильковыми глазами и золотыми кудрями. В крайнем случае, стукнется лбом об эту муть. И присоединится к этой неудачнице – пнула кружку Инга, окончательно решившись на эксперимент века.
Только нужно кое-что прихватить – прошлёпала она по ароматной луже к креслу, на котором валялась гора не пристроенного барахла. Нужны запасные трусы и зубная паста – вспомнила, и пошлёпала в ванну. Это её доконало. Поскользнувшись, путешественница по мирам налетела на вешалку. Вцепилась в стойку, и конструкция вновь потеряла целостность. Незакреплённая трубка звонко брякнула концом об пол, ударив по мозгам агонизирующим дребезжанием. Многообещающий путь в иные миры беззвучно лопнул – сказка пропала даром.
– Ну, ты! – тряхнув вешалку, обиженно надулась Инга. – Ты просто дрянь. А я уже настроилась. Мосты сожгла. От Москвы ради тебя отказалась. Ну? Включайся, пока я не передумала. Ой! – вспомнила она о дефекте конструкции, который уже устраняла, и успокоила игнорирующую претензии вешалку: – Сей момент. Будешь, как новенькая.
Она оторвалась от вешалки и сделала первый самостоятельный шаг. На втором пятка снова преподлейше уехала из-под тела. И задница, грохнувшись на пол, огребла одна за всех.
– Больно! – пожаловалась Инга равнодушно чернеющей на стене плазме. – И в башке что-то стряхнуло с места. Аж загудело, – заканючила потерпевшая, потирая макушку и копчик мокрыми липкими ладошками.
– И не только, – сочувственно хмыкнули за спиной. – Оттуда, кажется, что-то просыпалось. Всё-таки надралась, подлая врунья. А когда я предлагала, состроила из себя такого слугу государя, что прям великий канцлер. Эполеты некуда вешать, – съязвила Санька, швырнув в обманщицу чем-то мелким, но увесистым.
Третьей руки – чтобы почесать ещё и ушибленную спину – не было. К тому же, налицо вызов, брошенный какой-то профурсеткой, которая даже не капитан, а так: штатская немочь. Инга вздохнула и обернулась, готовая дать соседке достойный отпор.
Та состроила преисполненную скепсиса рожу. И прошлёпала к пухлому дивану, демонстративно огибая ароматизирующую мартини лужу, развезённую на пол гостиной. Продефилировав мимо сидящей в ней хозяйки, что пучилась на гостью бестолковой лягухой, Санька громко фыркнула. Затем плюхнулась в заколыхавшее чрево дивана и глубокомысленно изрекла:
– Жаль, ты не при погонах. Севшей в лужу пьяной бабой никого не удивить. А вот капитаном! Выложить в сеть, и ты станешь звездой.
– Тебя кто звал? – попыталась разозлиться Инга, но вышло неубедительно. – Крыса, – сделала она попытку поддать жару.
Гром ей попытался помочь сдвоенным тягучим залпом.
– Всё может быть, – с рассеянной покладистостью поддакнула Санька.
И подобрала под себя ноги в толстенных вязаных носках, так гармонично смотрящихся в тридцатиградусную жару середины июля.
– Всё может быть. Что отмечаешь? Пинок под зад со службы? Или кошмарный, рвущий душу в лоскуты разрыв с этим твоим полковником?
– А бес его знает? – к своему удивлению вдруг осознала Инга, что ни то и не другое.
Нажралась, как дура, а повода как бы и нет. Верней, он, как бы есть – путались в голове полудохлые мыслишки – даже целых два. Однако оба вовсе не были неожиданностью. Всё к тому и шло – чего уж юлить? Только оно шло в одну сторону, а она в другую. Не хотелось думать о неприятном, она и не старалась.
– Нажраться тоже нужно уметь, – подслушав её мысли, нравоучительно заметила Санька. – Не умеешь, не берись. В конце концов, проконсультируйся у профи. Кстати, ты почему в этой драной пижаме? Где пеньюар, который я подарила?
– Там же, где всегда, – мстительно прошипела Инга, от души обрадовавшись поводу укусить прилипчивую заразу. – Валяется на дне шкапа. Я брезгую этим развратом.
– Это разврат брезгует тобой, – не заржавело за воодушевившейся Санькой.