Никифоров выскочил из лифта так стремительно, что чуть было не рассыпал бабушкину прессу. На миг ему показалось, будто лифтерша дотронулась до него, прикоснулась к распущенным ниже лопаток волосам. Мерзко.
Бабушка сидела на кровати, уставившись в окно, на пустырь, простирающийся за забором больницы, на сумбурные постройки железнодорожного депо, на темные трубы теплоцентрали, сливающиеся в единое целое серого экспрессионизма.
— Миша! — обрадовалась она, пытаясь подняться, — присаживайся.
Он остановил её порыв, аккуратно придержав за плечо.
— Не беспокойся, пожалуйста, — Никифоров положил газеты на тумбочку и опустился на стул возле её кровати. — Мне сказали, у тебя наметился прогресс. Как самочувствие?
— Я очень плохо спала под утро, мне приснилось, что ко мне в палату влетела птица. Все её стали гонять, а она села на мою кровать, нахохлилась и ни в какую.
Бабушка опасливо огляделась, увидела, что одна из её соседок спит, а другая вышла в коридор, и шепотом добавила:
— Я, наверное, умру скоро, Миш.
Когда-то высокая, теперь она сильно сутулилась, руки совсем иссохли, длинная шея горестно опустилась, но её лицо ещё не было совсем старушечьим, а в седых, собранных в пучок волосах проглядывали русые пряди.
— Перестань, — сказал он неожиданно зло. — Глупые суеверия. Ты же у меня боец. Откуда всё это?— Не знаю, здесь просто обстановка такая… Нервная. Пожалуйста, забери меня домой. Там мне в своей собственной кровати всё ж уютнее и спокойнее.
— Ты опять? — он чуть не подскочил на месте. — Ба, ну что ты говоришь? Здесь врачи, они следят за тобой. Если вдруг станет хуже, то всегда помогут. Мне тоже без тебя плохо, — он нервно взъерошил волосы, — но я очень волнуюсь, когда тебе становится хуже. И потом, я же почти не бываю дома… Хочешь, я могу уволиться, но… Это просто не логично! Тебе же нужны лекарства.
— Нет, не нужно увольняться, — испуганно вскинулась бабушка. — Не слушай, не слушай меня. Действительно, глупости всё это. Нашла какая-то минутная слабость, из-за сна, видимо. А вообще, ты же знаешь порции здесь приличные и сестры негрубые. Знаешь, а мне Саша звонил вчера. Чудной какой-то, прощения просил. Я так и не поняла за что.
— Как за что? За то, что не приходит, наверное.
— Ну что ты! У него же столько дел. Я понимаю, современная жизнь она такая… А ещё и забрать отсюда предлагал.
— Как забрать? — забеспокоился Миша. — Кто? Он? С какой это стати Саша вдруг стал принимать такие решения?
— Да ничего он не принимал, просто предложил.
— А ты что?
— Ну, а я сказала, что ты у нас в семье главный, и что только ты знаешь как лучше, — она нервно заёрзала. — Может чаю?
Миша покачал головой. Ему бы лучше сигарету… и рюмку коньяка. Всё ж как-то напряжение снимает.
— Твой врач ещё здесь? Хочу поговорить с ним.
Миша негромко постучал в кабинет и приотворил дверь.
— Олег Витальевич, добрый день! Можно к вам?
Доктор кивнул, продолжая что-то писать, и жестом пригласил его зайти. Они сидели в тишине около пяти минут.
— Так что вы ещё от меня хотите? — на удивление резко спросил врач.
Миша от неожиданности вздрогнул:
— Я не понял, что значит ещё?
— Мы же с вами утром всё обсудили.
— Олег Витальевич, вы меня с кем-то путаете, — забеспокоился Миша, — я здесь всего минут двадцать. Зашел к бабушке и сразу к вам.
— Послушайте, — доктор явно разозлился, — кончайте дурака валять.
— Я тут подумал, а может и ничего, если я всё-таки заберу её домой?
— Вы что? — Олег Витальевич, на вид спокойный, неприметный сорокалетний мужчина, сейчас выглядел чрезвычайно раздраженно. — Мы с вами сорок минут об этом говорили. Нет уж, у нас тут не цирк!
— Извините, я сам после ночной смены, устал ужасно, — Никифоров попытался объяснить создавшееся положение. — Вы, вероятно, приняли меня за кого-то другого…
— Нам не о чем разговаривать, — доктор поднялся из-за стола, показывая, что разговор окончен.
— Видимо кто-то из нас действительно ошибается, — Миша упорно продолжал сидеть.
— Молодой человек, вы просто не в себе.
— Если бы я, находился не в своем уме, то я не мог бы сказать неопровержимо истинную вещь о том, что кто-то из нас двоих не прав.
— Покиньте, пожалуйста, кабинет!
— Тогда бы вы видели перед собой человека, который, будучи сумасшедшим, придерживается совершенно здравых рассуждений. А такого не может быть!
Олег Витальевич, точно заяц, скакнул за дверь и заорал на всё больничное крыло:
— Тамара! Тамара Ивановна, заберите от меня этого родственника.
Доктор помчался вдоль коридора по направлению к лифту, а Миша растеряно подошел к столу, поднявшейся ему навстречу старшей сестры:
— Вы же пять минут назад выписались! Забрали свою бабушку и вещи.
— Этого не может быть, — пробормотал Миша, потрясенно таращась. — Пять минут назад я разговаривал с доктором.
— Не морочьте мне голову, — фыркнула Тамара. — Я сегодня после ночной смены.
— Я тоже, — одернул её Никифоров. — Абсурд какой-то. Как же она успела собраться за десять минут?
— Насколько я знаю, — сухо сказала сестра, — у неё всегда было всё собрано. Каждый день говорила, что вы её заберете.
Пробежав по всему первому этажу, вдоль раздевалки и, заглядывая в лицо каждой пожилой женщине, Миша уже понял, что опоздал. Не одеваясь, он проскочил через стеклянные двери и в полном замешательстве застыл под холодным дождем, озираясь. Серое небо, деревья, земля, прохожие, всё однообразное, существующее в тягостной осенней депрессии, монотонное и обреченное. Ничего, что могло бы остановить взгляд, ни намека на динамику, ни остаточного колебания воздуха, ни следа.