Натянув одежду, Лиза смело спустилась вниз. Дом снова замер, лишь из комнаты Настёны доносились те самые звуки, что и накануне.
Ещё вчера на кухне она приметила прикрученный к стене старый кнопочный телефон с черным пружинистым проводом, связывающим трубку и базу. Лиза сняла трубку и послушала гудок. Связь работала. Кому звонить она не знала, потому что не помнила ни одного номера мобильного телефона. Поэтому, собравшись с духом, набрала 02. Томительные гудки, казалось, длились целую вечность. Наконец, трубку сняли, и после нескольких секунд сосредоточенного сопения, тихий мужской голос сказал 'аллё'.
— Это полиция? — недоверчиво спросила Лиза.
— Ну, да. Это Горлов.
— Помогите, пожалуйста. Мой муж пропал, а его родственники меня заперли и не хотят выпускать.
— Как вас зовут, и где вы находитесь?
— Я — Лиза Сорокина. А где нахожусь, понятия не имею. В какой-то глуши. Тут рядом, кажется, деревня — Масловка.
— А мужа как зовут?
— Слава Морозов.
— А, Морозовы, — голос полицейского заметно потеплел. — Чего у вас там случилось?
— Говорю же, меня заперли. Я хочу уехать, а они не пускают. Пожалуйста, приезжайте. Это очень-очень срочно!
В соседней комнате послышалась возня и Лиза поспешно громыхнула трубкой о стену, но не успела отойти и на пару шагов, как телефон яростно затрезвонил в ответ. Только вошедшая на кухню бабка даже и ухом не повела, а лишь хитро подмигнула, точно знала ещё что-то, о чем Лиза и не догадывалась.
На ум сразу же пришел вчерашний разговор с цыганкой. И как она могла забыть? Отошла подальше с бабкиных любопытных глаз и, запустив руку в карман, выудила оттуда небольшой круглый ключик. Не было никаких сомнений, что это ключ от той самой странной калитки в заборе. Пусть цыганка и сумасшедшая, но ключ-то совершенно реальный, а это означало, что Лиза вполне может им воспользоваться. Волки? Да тут полон дом свиней, которые пострашнее волков будут. Что-то было ещё про красную одежду. Цвет опасности и власти. Может, красное отпугивает свиней? Хотя сейчас ей бы больше пригодилось охотничье ружье. Наверняка у Морозовых должно быть оружие, правда, до этого момента она видела в основном топоры да тесаки, но поискать всё же стоило.
Прошлась по второму этажу. Пять запертых дверей в длинном тёмном коридоре с одной стороны, и всего одна с другой. Лиза дернула за ручку, дверь отворилась. Огромная комната, почти пустая, была залита солнечным светом, беспрепятственно проходящим сквозь оконные решетки. Возле дальней стены большая железная кровать, на потолке неожиданная роскошь — огромная хрустальная люстра. Несколько деревянных стульев, прикроватная тумбочка с телевизором. Больше ничего. Чуть подальше ещё одна комната с большим дубовым стулом, опоясанным толстой цепью, за ней крохотные туалет и душ. Вот, оказывается, о чем они говорили! То самое место, где её собирались держать, пока не родит. По коже пробежали мурашки. Если она как можно скорее не покинет этот дом, самые реальные ужасы из всех, что она когда-либо могла вообразить, не заставят себя ждать.
Непривычное оживление внизу, протестующее кудахтанье Олюни и незнакомый мужской голос, моментально вывели её из задумчивости.
Посреди гостиной стоял невысокий благообразный мужичок в сером форменном пиджачке.
Завидев Лизу, он радушно улыбнулся:
— Я полицейский Пётр Степанович Горлов. А вы — Лиза? Это вы звонили?
Олюня стояла рядом с ним взволнованно теребила подол платья.
— Вы сказали, будто в доме что-то случилось, но, как я вижу, тут всё тихо и спокойно.
— Ничего не спокойно! Я срочно хочу уехать отсюда, пожалуйста, увезите меня. Мой муж пропал, а я хочу вернуться домой! — требовательно сказала Лиза.
— Как так пропал? — Пётр Степанович вопрошающе поглядел на Олюню.
— Никуда он не пропадал, — беззаботно отозвалась та. — Как обычно на рынок мясо повез. Скоро вернется.
От такой наглости Лиза опешила:
— Зачем вы врете? Вчера утром Слава сел в машину и уехал. Больше он не возвращался.
— Так, — сказал Пётр Степанович. — Какой такой Слава? Я вообще не понимаю, о ком речь.
— Городская, — по укоризненному тону Олюни было понятно, что она имеет в виду.
— Младший сын Пашука — Слава, — сказала Лиза твёрдо. — Мы поженились на днях.
— Вы, девушка, какой день свадьбу-то отмечаете? Совсем запутались? Младший сын Пашука — Ярослав давно уже женат. Я сам на его свадьбе с Настёнькой гулял. Кстати, как она? — Пётр Степанович сострадательно воззрился на Олюню.
В ответ женщина тоже изобразила мученическое лицо:
— Всё по-прежнему, без проблеска надежды.
— Да, жаль. Такая девчонка была — огонь. И как только её угораздило из окошка вывалиться, ума не приложу. А за Влада, признаюсь, я рад. Давно ему пора было остепениться, стать тут настоящим хозяином. Так что поздравляю! И куда говоришь, он пропал?
Лиза застыла как вкопанная. До неё никак не могло дойти то, что сейчас сказал полицейский.
— Это бред. Ерунда какая-то! Я не выходила замуж за Влада, я…
— Что ж ты это такое говоришь-то, бесстыжая? — Олюня кинулась к серванту. — Вот же ваше свидетельство о браке!
Она достала полупрозрачную бумажку и сунула под нос Петру Степановичу.
— А вот паспорт Влада. Видите, что написано? Штампик и всё такое.
— Дайте сюда! — Лиза вырвала из её рук бордовую книжечку.
С первой страницы на неё смотрело красивое лицо Славы или почти Славы. Быть может, чуть более круглое и лобастое, это был он, почти он, но не совсем. Помнится, когда они подавали заявление, Лиза ещё посмеялась — какой ты здесь толстый, и Слава ответил: — Когда жил дома, то очень много кушал.
— Смешная такая, — пожурил Петр Степанович. — Молоденькая. Вижу у вас всё хорошо. Спокойно. Тогда я поеду.
— Нет! — Лиза протестующе раскинула руки. — Вы должны забрать меня с собой. Я выходила замуж за другого человека.
— Ну вот, начинается, — печально вздохнул полицейский. — Ещё и месяца не прошло, а уже на попятную. Знаешь, девочка, все через это проходят. Быт, заботы, притирка, нужно научиться подстраиваться друг под друга. Только тогда получится крепкая семья.
— Не нужна мне эта семья! Они хотят заставить меня рожать себе подобных уродцев. Пойдемте, я вам покажу, что они там устроили.
— А когда замуж выходила, о материнстве не думала? Не хотела детей? — Пётр Степанович негодовал. — Дикие нынче женщины стали, глупые и наглые.
Не дослушав его Олюня вышла, и тут же вернулась с большим полиэтиленовым пакетом, тем, который Пашук пытался отдать Славе.
— Это вам и вашей жене. Мясо очень свежее и вкусное. Извините уж нас за лишнее беспокойство.
Полицейский расползся в довольной улыбочке.
— Ну, что вы, не нужно. Это лишнее.
Но пакет взял и спешно вышел из дома. Лиза побежала следом за ним:
— Пётр Степанович, я вас умоляю. Я вам денег заплачу. Много. У меня друзья в Москве есть. Они помогут.
— Ну и где сейчас твои друзья? — неожиданно злобно сказал он. — Всё бы вам деньгами мерить, а семьёй и детьми брезгуете. И вообще, я не имею права никого забирать, если его жизни ничего не угрожает. А твоей жизни — не угрожает.
— Угрожает! — чувствуя, как подкатывают слёзы, в отчаянии закричала Лиза. — Вы не понимаете!
— Да? — Пётр Степанович секунду смотрел на Лизу, а затем расхохотался. — Иди, отдохни, у тебя под глазами синяки от недосыпа.
— Это не от недосыпа! Он меня вчера ударил. Влад ударил. И Пашук палкой. Сейчас я покажу синяк.
— Говорю, поспи и всё пройдет.
Олюня, стоявшая сзади, злорадно прыснула. Разговор был окончен.