— Это что ещё? — Влад, не мигая, уставился на Лизу. Его челюсть выдвинулась вперед, а синие, холодные как лёд, глаза начала застилать мутная пелена. — Я твой муж, и ты знаешь об этом. Лиза вопросительно посмотрела на Олюню, и та смущенно, как бы извиняясь, пожала плечами. Настёна ухватила со стола ложку и принялась стучать ей. Громко и тревожно.
— Заткнись! — рявкнул Влад.
Женщина засуетилась и принялась успокаивать дочь. Тогда Пашук нервно вскочил, подошел к серванту, а потом вернулся обратно. Затем снова встал.
— Хватит уже всем психовать. Задрали, — прохрипел Влад очень зло. — Что хочу, то и делаю. Мне может твои свиньи уже поперек глотки сидят. Я может, тела нормального женского хочу. Моя жена. Ты видел? Вот она.
Влад резко поднялся, и его стул с грохотом опрокинулся назад. Вот она тёплая, мягкая и аппетитная. Он опустил свои гигантские лапы Лизе на шею.
— У нас был уговор, — маленькие глазки Пашука злобно сузились, а беспалая рука часто-часто затряслась. — Ты обещал.
— Слышь, папаша, шел бы ты уже спать, а то глядишь, сердечко опять прихватит, — съязвил Влад, отпуская лизину шею, и зарываясь пальцами ей в волосы. — Моя жена. Моя.
Губы Олюни задрожали, предвещая не лучшее развитие событий, а бабка заулыбалась особенно глупо.
Девушка закрыла глаза и представила, что вот сейчас она берет со стола нож и втыкает его прямо в мягкое жирное горло Влада. Глубоко, по самую рукоятку, втыкает и с наслаждением смотрит, как из раны фонтаном хлещет кровь. Как его грузная туша валится на пол, и как она садится сверху, и режет, и режет мерзкую свинячью кожу.
Его руки оставили волосы в покое и поползли ниже. Не выдержав, Лиза попыталась встать.
— Сидеть! — скомандовал Влад и шлепнул по больному плечу, девушка беспомощно свалилась на стул.
— Тихо всем, — неожиданно крикнул Пашук. — Собаки брешут. Там кто-то у ворот.
Быстрыми шаркающими шагами он вышел из дома, и все настороженно и безмолвно принялись смотреть на дверь. Даже Влад, наконец оставил Лизу в покое. Однако ждать им пришлось недолго. Первым в комнату вошел растерянный Пашук, а за ним, какой-то осунувшийся и усталый, появился Слава.
Лиза радостно вскрикнула, остальные ошарашенно уставились на него.
— Всем привет, — произнес тихо Слава. — Я передумал. Я за Лизой.
Повисла напряженная тишина, в которой даже Настёна не издавала никаких звуков.
— Только попробуй, — угрожающе проревел Влад и весь его облик, как тогда ночью, начал стремительно меняться. Щёки покрылись короткой жёсткой шерстью, изо рта вылезли клыки, а нос удлинился и принял форму свиного рыла.
Сначала Слава равнодушно наблюдал за этим превращением, а потом достал из кармана пистолет:
— Только давай без этого. Я всё решил. Она мне нужна самому.
Лиза подбежала к мужу и спряталась за его спиной.
— Я же тебя убью, гнида, — ослепленный ненавистью, Влад брызгал слюной и выглядел омерзительно.
Однако собаки на улице не утихли, остервенело захлёбываясь в собственном рыке, они бешено лаяли и подвывали на разные голоса, отчего создавалось ощущение, что во дворе происходит нечто страшное.
— Ты кого-то привёз? — озадаченно спросил Пашук сына.
Но Слава ответить не успел, потому что от оглушительного удара деревянная дверь разлетелась в щепки, свет замерцал, и в комнату хлынули чудовищные дикие звери. Тягучая окровавленная пена, свисающая с их ощеренных пастей, имела самый яркий и завораживающий цвет, из всех, что попадались Лизе за эти несколько дней. Дальше все происходило с такой скоростью, что девушка уже не могла ничего осмысливать. Вжавшись в стену позади Славы, она едва дышала и лишь глядела во все глаза. Бежать было некуда.
Пашук тонко и неистово завизжал, лихорадочно заметался на одном месте и, когда волки подскочили к нему, Лиза отчётливо услышала, как противно, вместе с одеждой, затрещала раздираемая по живому плоть. Огромные куски мяса, выгрызаемые из его скукоженного жалкого тела, тут же исчезали в голодных разгоряченных глотках.
Схватив деревянный стул, Влад обрушил его на первую же подскочившую к нему тварь, и та с жалобным визгом шавки отскочила в сторону. Следующим двоим он размозжил голову кулаком, остальным стал просто переламывать хребты, так легко, как если бы занимался этим каждый день. Один волк изловчился, и запрыгнул хряку на загривок, но тут же был схвачен и исполосован острыми растопыренными клыками.
Слава выстрелил в одного, другого, третьего, мохнатые твари, точно гигантские перезревшие яблоки, глухим чавканьем, падали на залитый кровавой жижей пол.
Олюня попыталась взбежать по лестнице, но её сразу настигли, стянули вниз, и из её распоротого живота выплеснулась густая тёмная жидкость, тут же превратившая скучное бежевое платье в ослепительно красное. Бабка, пригнувшись досеменила до кухни, но поскользнувшись на останках Пашука, с нечеловеческим воплем полетела на пол. Раздался протяжный душераздирающий стон и звон разбитой посуды. Настёну жрали снизу, прямо из-под стола.
Когда Слава перестал стрелять, Лиза поняла, что дело совсем плохо. Патроны закончились. Он отчаянно сопротивлялся, и лупил подскакивающих тварей рукояткой пистолета, но все было бесполезно. В долю секунды, правая рука оказалась оторвана по самое предплечье. Лиза заорала, крепко обхватила его сзади за грудь, будто могла чем-то помочь, а через минуту в её ладонях уже ничего не осталось, кроме расползающегося склизкого и липкого месива.
Кроме неё только Влад был всё ещё жив и почти не ранен. В какой-то момент девушке даже показалось, что он сумеет взять верх над лесными тварями. Однако вместе с морозным ноябрьским ветром, стремительно влетевшим сквозь проломленную дверь, в комнату вошли двое незнакомцев. Оба худые и высокие, с широкими скулами, тонкими насмешливыми губами, и опасным хищным блеском в красных нечеловеческих глазах. При их появлении волки отступили и обрадованно закружились возле ног.
Один из незнакомцев снял кожаные перчатки, достал из кармана черного пальто пачку сигарет и медленно обвел взглядом комнату. Второй, светловолосый, заметив ощетинившегося и разъяренного Влада, хитро и плотоядно оскалился:
— Это кто там «на свете всех умней»? Неужто ты?
— Мы хоть что-то сделали, — исступленно прорычал Влад. — А вы являетесь без приглашения, разоряете и уничтожаете всё, на что сами не способны.
— Ошибаешься, — сказал тот, что без перчаток. — Мы пришли по приглашению.
Светловолосый поднял голову, повел носом, принюхиваясь, а затем подошел к Лизе и нежно взял её за руку:
— Давай, красавица, покажи лапку.
И Лиза, всё ещё смутно понимая, что происходит, осторожно выставила вперед хорошенькую ножку, на которой аккуратно была повязана ярко красная ленточка от коробки из-под мыла.
— Как же так? — лицо Влада вдруг стало опять нормальным, человеческим, и он с вопрошающим разочарованием воззрился на Лизу.
— Прости, — сказала она, довольно искренне. — Но я всем сердцем чувствовала, что достойна большего.
И светловолосый, разинув огромную алую пасть, в один присест откусил Владу голову.