- Что случилось с этим мальчиком - Коленькой? - спросила безвольная Ника.
- Что-то случилось..., - прошептал он в ответ почти ей на ухо и тут же громко, визгливо и неестественно расхохотался. - Если дети не нужны своим родителям, то они всегда нужны мне.
- Какие же они дети? - едва различимо пробормотала девочка.
Он наклонил голову на бок, как это делают внимательные собаки, и Ника заметила, что шея его неестественно выгнулась, точно голова в любой момент могла сама собой свалиться на пол. Омерзительное, но завораживающее зрелище.
- Твоё отражение в зеркале. Разве - это ты? Или быть может, полагаешь, что я это я?
Гость больше не смотрел на неё белыми глазами, но чернильный мрак уже коснулся Никиного сердца. Отчего-то ей стало всё равно, что он сейчас сделает с ней. Это могло быть что угодно, жестокое и выходящее за рамки человеческого воображения. Неведомое чувство стучалось в её сердце, закипало в крови, застревало колким криком в горле. Она молча стояла в кругу влекущего темного ореола и почти любила это отвратительное создание. Он монотонно шелестел бумажкой и кривил тонкие, намазанные блеском губы, а она думала, что недостаточно хороша для его ответа.
-.Всего лишь сгусток эмоций и бесцельного времени. Напрасное детство - обуза и печаль. Нет, всё-таки удачно я к тебе зашёл.
- Напрасное детство? - Ника чувствовала, что не должна спрашивать, но остановиться не могла.
- Какая смышлёная и аппетитная девочка. Но скучная, - он медленно облизал губы, будто пытаясь избавиться от чего-то сладкого. - Никаких фантазий и потаенных желаний. Никаких зачатков беспутства, психических дефектов или моральных изъянов.
Человечек вперил в неё бездонные зерцала очков.
- Если дети не нужны своим родителям, то они нужны мне. Если дети не нужны родителям, то они нужны мне. Если дети не нужны, то они нужны мне, - несколько раз повторил он, спотыкаясь, словно заезженная пластинка. А затем, приблизился к ней и противно проскрипел:
- Вот, ты нужна своим родителям?
- Я не знаю, - девочка пожала плечами, и существо комично передразнило её.
- Жалкая кулёма. Не зна-а-аю. Даже скучно тут с тобой. Бывает попадаются такие, что палец в рот не клади.
Человечек приподнялся на мысочках и неожиданно сунул свой холодный старческий палец ей в приоткрытый рот. Нику чуть не стошнило, но она сдержалась.
- А тебе вот можно. Потому что ты - вялая, нудная и никому ненужная. Но я так и быть заберу твоё никчёмное детство себе. Уговорила.
Ника почувствовала, что по её спине и бокам побежали ручейки пота. Глотать стало тяжело, а ладони похолодели.
- Но я не хочу сидеть там в этом ужасном парке, с этими ужасными тенями людей, - она действительно очень боялась парка.
- Никакая ты не смышленая!
Ника заметила, как пузырится слюна в уголках его рта.
- Обычная глупая курица!
В первый момент его тело завибрировало мелкой дрожью, на щеках проступил пунцовый румянец, тьма внутри очков сгустилась. Но это длилось какие-то секунды, а потом, забравшись на Никин крутящийся стул, он открыл свой портфель, достал оттуда длинный костяной мундштук, кожаный портсигар, золотую зажигалку и закурил манерно, с вызовом, так, как это делают распутные и падшие женщины.
- Но Коленька пишет маме. Он её любит, - пролепетала девочка, точно цепляясь за последнюю соломинку.
- Детство - оно как забытые сны, суетится и свербит, лишь бы о нем помнили, - художественно выпуская из себя ровные кольца дыма, с лирическим пафосом проговорил он. - А порой и весточку хочет послать. Самому себе. Точно если это письмо попадет в руки к взрослому Коленьке, то он неожиданно вспомнит, что тоже когда-то был маленьким, добрым и жалким. А кто станет сожалеть о чужих снах? Только, тот, кто спал и видел сон. Свой собственный сон. Единственный и неповторимый.
Пепел с его сигареты осыпался на пол, и жёлтый ковер стал матово-серым.
- Безмозглые родители всегда вопят "что-то случилось", "что-то случилось", а потом утешаются тем, что их сыновья и дочери оказались просто дурным материалом.
- Мои родители не такие. И я хочу, чтобы они любили меня, скучали по мне и чувствовали, когда мне плохо, - вдруг по-детски заупрямилась Ника.
- Тю-тю-тю... Мамочка-папочка... Чушь свинячья! - рявкнул он, оскаливаясь в усмешке. - Сука рожает щенят и уходит, а следующим летом несет от своего же сынка, который к тому времени успел задрать папашу-кобеля, во время материной течки. Всё только так...
Чрезвычайно довольный собственными словами, человечек раскрутился в кресле и вращался на нем, пока у Ники не закружилась голова, и она не присела на корточки.