— Эй, мужики, — окликнул их Костя, — вы чего творите? Это моя машина.
— Да…а…а? — кривляясь протянул тот, что скакал на крыше. — А вот и нет, теперь она наша.
Пузатый нахмурился и для устрашения ещё сильнее выкатил живот:
— Ты вааще откуда такой деловой? Давай проваливай пока по ушам не схлопотал. Ты что на перекрестке не читал, что написано? Всё, тю-тю твой коняга.
— Мене мама ещё в детстве запретила читать сомнительные надписи.
— Незнание правил не освобождает от ответственности, — выкрикнул второй, покачиваясь.
— Так это же железяка, а не лошадь. Если бы в правилах было написано про автомобиль, то я бы, конечно не осмелился по этой дороге ехать, — выкрутился Костя, понимая, что с алкашами придется как-то договариваться.
— В автомобиле лошадиные силы есть? — каверзно поинтересовался плешивый, запинаясь на слове автомобиль.
— Есть, — признал Костя.
— Ну вот, значит всё по-честному, — обрадовался тот.
Пузатый приблизился к Косте, и от него потянуло ядреной сивухой:
— Вот ответь, кто такой: не пахарь, не кузнец не плотник, а первый на селе работник?
— Конь, — на одном дыхании выпалил Костя, такую загадку он помнил с детского сада.
— Это легко! — плешивый развязно махнул рукой, покачнулся и чуть не упал. — Вот тебе другая: без рук, без ног, а на гору идет.
— Это тоже конь, ну, или лошадь… — Костя ответил быстро, но на этот раз неуверенно.
— Ха! Как бы не так, — плешивый широко расставил ноги, чуть присел и начал высоко подпрыгивать, долбя пятками по крыше, точно молотами. — Облажался, облажался, облажался! Теперь твоя железяка по праву наша.
Тихое довольное похрюкивание пузатого превратилось в булькающее гоготание.
— Ну, во-первых, такого уговора не было, — Косте всё ещё хотелось разрешить ситуацию мирным путем. — А во-вторых, сам посуди, у лошади есть руки и ноги? Нет. Значит я прав.
Плешивый перестал прыгать, наморщил лоб, было заметно, как он пытается уловить Костину мысль:
— Вообще-то это дым. Но лошадь тоже катит… Что, думаешь, Вадя? — обратился он к другу, который как раз в этот момент хлебал мутное пойло.
— Угу, — буркнул тот, не отрываясь.
Плешивый присел на корточки, внимательно вглядываясь в Костино лицо:
— Ты чё Жуков что ли?
— Пётр Васильевич мой дядя.
— Ах, то есть типа свой? — мужик задумчиво поскреб седую щетину на подбородке. — Мда… что делать будем, Вадя, пацан вроде как деревенский?
— Нее… Он такой же деревенский, как я президент всея Руси…
— Это по виду, а по крови — местный! — плешивый стукнул кулаком по крыше машины.
— Не местный, — заупрямился Вадя.
— Местный!
— Не местный!
Плешивый потянулся к пузатому и хотел дать тому подзатыльник, но покачнулся, постоял несколько секунд, балансируя на одной ноге, а потом рухнул вниз, прямо на Вадину голову. Вадя взревел и опрокинулся навзничь, плешивый же, мягко перекатившись ему на брюхо, как заправский акробат, выполнивший сложный трюк, вскочил, расставив руки в стороны.
— Опа!
Костя засмеялся.
Мужик втянул живот и продемонстрировал жилистый торос, покрытый пучками седых курчавых волос:
— Это мы только выглядим старпёрами, а сами ещё о-го-го!
Вадя застонал, забулькал, приподнялся:
— Козел ты, Лёша. Ладно, пусть забирает таратайку, она нам всё равно не сдалась.
— Вот и хорошо, — обрадовался Костя, помогая Ваде подняться. — А вы случайно не знаете, можно ли отсюда на машине на дорогу выбраться? Может через лес?
— Что? — Лёша нахмурился, его выразительные темно-карие глаза на мгновенье протрезвели. — Через лес? Нет, нельзя, никак.
— Разве? — зло процедил сквозь зубы Вадя, с горечью разглядывая несколько оставшихся в бутылке капель. — Пошто брешешь? Парень же свой, местный. Так, ты говорил? Выкладывай, тогда как есть.
Лёша засуетился, зачесался, глаза забегали:
— Ну, нельзя через лес, — снова повторил он, не находя подходящего объяснения.- Не положено.
— Маша из деревни говорила, что где-то есть объезд, — продолжал гнуть своё Костя, обходя мужиков и садясь в машину.- Что ж, тогда буду сам искать. Вдоль поля проеду, посмотрю чего там.
— Маша, Маша, — вцепившись в закрывающуюся дверцу автомобиля, передразнил его Лёша. — Баба-дура, она с три короба наплетет и в глазу не кольнет. Она тебе, наверное, и другой ерунды наговорила? Язык у ней длиннющий, если его по деревне растянуть, то все дворы на нем поместятся, и амбар, и курятник, и кошки с собаками, и мышь с мышеловкой. Что ещё говорила, отвечай!
Костя завел машину:
— Да, ничего вразумительного. Сказала, что если Седлечко выгоним из деревни, то поможет нам отсюда выбраться. Но, по-моему, у неё с головой проблемы. А у нас братишка приболел, нужно его домой срочно везти.
— Ах, вот оно что… Седлечко значит… Братишка приболел… Слышь, Вадя, какие дела.
Вадя тоже торчал возле двери, пытаясь заглянуть внутрь машины:
— Чего мелкого трогать? — он пожал плечами. — Ну, поплачет, повоет, и что с того? А кому сейчас легко?
— Замолчи, — рявкнул Лёша. — Всё правильно. Вспомни ночь, какая сегодня, да мозгами пораскинь…
— Вам бы всё воду мутить, — Вадя сел на землю, облокотившись спиной о колесо. — Уж давно смериться пора, а им всё неймется. Старые фокусы на новые порядки. Вот дождетесь, понаедут злыдни, всё тут сотрут. Ни деревца, ни кустика, ни дома, ни реченьки не оставят, арматуры железные в сердце вобьют.
— Опять свою песню завел, — Лёша мученически закатил глаза, затем снова уставился на Костю:
— А, Машка, старая ведьма, дело затеяла, — он дернул Костю за рукав. — Давай, вылезай отседа. Иди, исполняй, что она говорит.
— Я не могу, — Костя высвободил руку и закрыл дверь. — У моего брата корни от солнечного удара растут.
Быстрее молнии Лёша взлетел на капот и прижался страшной пучеглазой рожей к лобовому стеклу:
— А хочешь, я тебе сегодня ночью помогу цветок папоротника отыскать? Слыхал про такое чудо?
— Нет, про папоротник не знаю, но Маша говорила, что живет в лесу один человек, который разрыв-траву достать может.
Продолжая сидеть на капоте, Лёша широко улыбнулся и стал похож на орангутанга:
— Достать не могу, но показать — это в моих силах. Только сорвать ты сам эту траву должен.
Костя заглушил мотор:
— А что ты взамен попросишь?
— Седлечко. Принеси мне его. И Машке услугу окажешь и мне подарок сделаешь. Она скажет тебе его в мешок посадить и с собой в город забрать, а ты не бери. Принеси поутру в лес, да мне подари.
— Зачем тебе домовой нужен? — удивился Костя.
Лёша снова осклабился, спрыгнул на землю:
— У меня тоже дом имеется, пусть со мной живет.
— Хорошо, я подумаю.