Никифоров шел от метро, стараясь отогнать навязчивое чувство тревоги. Мрачный ноябрь только начался, а уже стало невыносимо тоскливо. Промозглый осенний дождь, рваный ветер и черные голые ветви звучали басовым минором его настроения. Кругом, на деревьях и проводах он видел птиц: ворон и голубей, они пристально следили за ним, свесив вниз глупые головы. Где начало? В логических задачках и тревожном сне? В принятии непростого решения? Или всё началось с голубя?
Ответа не было, в какой момент он ясно почувствовал, будто всего лишь наблюдает за происходящим.
Длинные мокрые пряди и то и дело липли на лицо. Отращивать волосы ему предложила бабушка, когда их с Сашкой родители разводились. Она сказала, что в волосах заключается вся энергетическая сила человека, делающая его неуязвимым, способным противостоять любым жизненным невзгодам, и Миша поверил ей.
Мальчикам тогда было по девять. Делили всё, в том числе и детей. Сашку забрала мама, а Миша достался папе. Но по сути его растила бабушка, потому что папа вскоре снова женился и переехал к новой жене. Сколько слёз Миша пролил тогда? Наверное, за всю оставшуюся жизнь. Он всё никак не мог понять, почему мама выбрала именно Сашку. Но это только в первое время он думал, что брату повезло больше, потому что именно бабушка сделала его серьёзным, целеустремленным человеком, стойким и здравомыслящим, нацеленным на результат, а не ветреным искателем легких путей и незамысловатых радостей жизни.
Зачем он только приглашал эту Женю? Бабушка всё время твердила, что ему нужно найти «хорошую девушку», и что в двадцать семь уже пора иметь «стабильные отношения». Глупая формулировка. Какие могут быть отношения, когда на протяжении пяти лет постоянно думаешь только об одном человеке?
Миша остановился перед входом в больничный корпус. Три стеклянные двери, расположенные рядом. По утрам посетителей почти не было, и Никифоров так и стоял минут пять в нерешительности, раздумывая в которую из них ему войти, до тех пор, пока краснолицый толстяк не вышел навстречу из правой двери. Почему всё вокруг постоянно требует какого-то решения? Почему каждый раз нужно делать выбор?
Никифоров сдал свой готический плащ, сунул подмышку свежие газеты и купил за десять рублей жизнерадостные красные бахилы, которые зачем-то каждый раз выкидывал, уходя из больницы.
Не успел он вызвать лифт, как открылись двери огромной грузовой кабины с лифтершей. Полная старушка с чувством невероятной ответственности восседала на старом фанерном стуле и по заказу нажимала на кнопки. Она возила не всех и не всегда, исключительно по собственному желанию, остальных отсылала к двум другим лифтам у противоположной стены. Сколько раз Миша слышал, как она строго произносила «Поедешь на другом!».
Но сегодня идти по лестнице не хотелось.
Как только он подошел к лифтам, за спиной что-то звякнуло, и лифтерша громко крикнула:
— Иди сюда, довезу.
Внутри огромной кабины работала только одна лампочка, от чего всё вокруг выглядело оранжево-желтым. Лицо старушки, потертые стены, дырявый линолеум на полу. В глубине лифта стояла каталка, за ней мутное во всю стену зеркало. Миша зашел и встал к нему спиной, двери вздрогнули и принялись медленно сближаться. За это время можно было пробежать по лестнице два этажа. Но как только створки со скрежетом сомкнулись, женщина покосилась в его сторону:
— И как не надеяться? Я тоже всегда надеюсь, что они вернутся, но многие уезжают на другом лифте, а некоторые насовсем.
— Что? — удивленно переспросил Миша.
Она вперилась в него старческим водянистым взглядом, точно смотрела куда-то дальше, выше, глубже… Ещё минуту назад он сам точно так же глядел на двери.
— Правда, в том, что неизбежное неизбежному рознь. А правильный вопрос, гораздо важнее правильного ответа. Я это заметила ещё в дверном проеме. Потрясающие волосы!