Что могут они противопоставить воплощению моей сущности в убогой реальности тленного мира? Убежать не получится, мы все в этом кругу скованы порукой вылечить друг друга. Только процесс выздоровления я видела иначе, чем полагали собравшиеся в комнате. По сути, кто они такие? Что их объединяет?
Толстый мужик, что любит смотреть фильмы с заглушенным звуком в одиночестве, женщина, что держит дома сотню кошек, худющий парень, что прижался к бородавочнику – все они скрывают свои истинные стремления. Они девианты морали общества. Выздороветь для них – подчиниться правилам социума о приличии и дозволенном.
Меня и тамаду привело в круг столь же веское отличие от медианы человеческого облика. Он слишком умный. Таким, как он, два пути – либо заткнуться и блеять в толпе, как прочие, либо стать учителем, воспитателем и поборником норм общества, призывая остальных вернуться в стойло. Нельзя в нашей бытности отличаться умом и сообразительностью. Заклюют остальные попугаи. Оттого тамада пришел в наши кружки. Спрятаться от пристальных взглядов, притворяясь лекарем.
Я же? Нет, не умная, как терапевт этой вечеринки. В круг я попала потому, что тоже отличаюсь от общей массы горожан. Я косплеер. Пестрая заноза в серых буднях. Сопоставить себя с силой героев, стать красивее богини Бисямон-тэн, позволить задротам строиться в очереди ради селфи с собой, красавицей. (Читатель, учти, я страшная – спасибо гриму). На протяжении всего творческого пути я только и слышу от близких: «зачем тебе?», «это не приносит дохода?», «детские игры!». Не слушала их меркантильных доводов, а лишь наслаждалась причастностью к особой новой культуре, культуре сильных качеств, резвившихся в слабом человеке через укусик радиоактивного паука (воздействия мега яда, испытания секретного оружия – нужное подчеркнуть).
В этих картинистых книгах, в которых часто произносят тирады о последствиях, ответственности за приобретённую силу, есть существенный недостаток. Они не показывают тонкий тернистый путь персонажа к получению суперсилы. Им достается все даром, или читатель так трактует пару страниц налепестных картинок. В отличие от рисованных оригиналов, я знаю цену их способностей. Познание истинной силы приходит с годами репетиций дефиле, после сотни бессонных ночей в раскройке той самой юбочки Шираками.
Тамада не поймет ценность предметов в моих руках, пока не пройдет путь фиолетовой Виктории.
Светом призмы луны он зародился в глазах маленькой девочки с матроской на тонких плечах.
Когда тебе пятнадцать, и ты смотришь мультики – это нормально. Поправка – нормально для девочки. Моему брату отец дал подзатыльник, когда он только подсел на диван ко мне, смотреть «японскую срань».
Он младше меня и, естественно, понимал в мире не больше отца. А тот, кроме проходной в университете да гаража, ничего в жизни не видел. Японские мультики его пугали. Они не такие, как он смотрел в советском детстве: про дружбу и любовь к Ленину. В новых реалиях молодежи показывали культ сильной личности, добившейся суперсилы рандомным образом через лотерею. Старое поколение пережило Сталина – они не верят в лотереи.
В наш город пришла японская субкультура не так давно. С открытием границы потекли китайские товары. На них были нанесены следы азиатской культуры. Мы годами смотрели нарисованные на рюкзаках и кедах картинки мультяшных героев. Не знали, кто они. Голод иного мировоззрения с необычными персонажами создавался длительное время. И когда появилось кабельное телевидение, мы стали жрать все без разбору.
Мать спросила меня, зачем я ряжусь в кимоно, странно раздваиваю пальцы у глаз на фотографиях. «Что значит “Ня”?»
– Это не наша культура! Это не наши традиции! – хлопал по моей попе отцовский ремень. Так я воочию впитывала русскую духовную скрепу. Она приняла форму металлической бляхи на бьющем ремне. Русская культура – это искусство страдать. Самобичевание для здоровья – русская баня. Самобичевание для дисциплины – розги и ремень. Самобичевание для духа – читать муторного Достоевского и Солженицына. «Страдай и не выделяйся!» – отличный слоган для туристических открыток.