— Доставка до двери.
Я удивлена, что он отвез меня первой, потому что дом Майи находится где-то между его домом и моим, но, может, Хайрам просто об этом не подумал — он знает адрес Майи не лучше, чем мой (я назвала его, садясь в машину). С другой стороны, он же предлагал отвезти Майю до того, как мы отправились на пляж, так что, может, он в курсе, где она живет.
Я вхожу и вижу родителей за кухонным столом, а это дурной знак. Сейчас довольно поздно, обычно в это время они уже в постели, ну или только ложатся, но сейчас мама с папой одеты и повсюду горит свет.
— Сперва скажи, — начинает мама, — с тобой все хорошо?
— Все нормально, — быстро отвечаю я.
— А с Майей?
Наверное, мама увидела Майю в машине Хайрама.
— Тоже.
— А кто тебя привез?
— Парень из школы. Хайрам, — добавляю я, чтобы мама не подумала, что я что-то скрываю. Ей нравится думать, что она знает всех в Норт-Бэй, но она не знакома с Хайрамом, и я раньше никогда о нем не упоминала. — Мы недавно подружились, ты его не знаешь.
Может, это перебор информации, но сложно не говорить, когда нервничаешь.
— Понятно. — Мама глубоко вздыхает. — Ты хоть представляешь, как мы волновались?
— Простите меня, — начинаю я, но мама поднимает руку:
— Ты не только прогуляла уроки…
— Я не могла оставить Майю…
— Ты не только проигнорировала все мои звонки и сообщения…
— Мой телефон остался в школе.
— О, так у Майи и Хайрама тоже не нашлось телефона, чтобы позвонить нам? Нельзя было оставить сообщение, чтобы мы знали, что с тобой все хорошо?
Мне нечего на это ответить. Я засовываю руки в карманы.
— Ты под домашним арестом, — говорит наконец мама. Голос у нее спокойный, ровный. В День святого Валентина, обсуждая с докторами мой поступок, она тоже говорила спокойно, несмотря на то что часто моргала, а значит, пыталась справиться с мигренью. Ей было больно, но она как-то сумела сохранить равновесие и ясность речи. Почему я не унаследовала эту способность?
Увы, мой голос дрожит:
— Но завтра вечером мы с Майей…
Мама качает головой:
— Не прикрывайся Майей. Я ведь знаю, что миссис Альперт поговорила с ней еще несколько часов назад.
Я закусываю губу:
— А-а.
Родители попросили Майю обращаться к ним по имени в первый день знакомства, но маме нравится, когда я называю взрослых «мистер» и «миссис», потому что так вежливей. Папа пытался с ней спорить, но в итоге сдался. «Не всякая битва важна», — сказал он мне потом, подмигнув.
Мама немного смягчается:
— Я знаю, что ты хотела поддержать подругу. У Майи нелегкий период. Но и тебе тоже сейчас несладко. Давай не будем забывать о том, что случилось.
— Я держу обещание.
Я не режусь. Я каждую неделю хожу к психотерапевту.
— Я это знаю, — говорит мама. — И мы тобой гордимся. Но ты представить себе не можешь, как мы переживали.
— Простите меня, — снова говорю я, а затем спрашиваю: — Но как же демонстрация в воскресенье?
— Арест значит арест, — начинает мама, но вмешивается папа:
— Это мы обсудим завтра. Он пытается говорить строго, как мама, но не может сдержать восторг. Он гордится тем, что я устраиваю акцию протеста. — А пока что, пожалуй, иди в свою комнату. Мы попросили учителей прислать задания по почте, чтобы ты наверстала пропущенное.
Я киваю. Я почти уверена, что папа уж постарается, чтобы в воскресенье я ничего не пропустила. Он считает, что мое участие будет большим плюсом при поступлении в университет, как и круглые пятерки, которые я получу благодаря заданиям, присланным по почте.
— Тесс принесла твои вещи, — добавляет мама, когда я уже поднимаюсь по лестнице.
Сердце начинает биться быстрее. Очевидно, она не заглядывала ко мне в рюкзак. Если бы мама увидела таблетки, разговор был бы совсем другой. Но что, если их нашла Тесс? Вообще, это, конечно, не ее дело. Мы больше не вместе. Так что с чего бы ей волноваться?
Ну, видимо, немножко все-таки волнуется, раз потрудилась забрать мой рюкзак и занести его мне. Я чувствую, как губы расползаются в улыбке, и пытаюсь снова их выпрямить. Сейчас не время радоваться.