А может, мама думает, что я красавица, несмотря на синяк. Может, она так меня любит, что для нее я хороша даже с синяками под глазами — наследственными и нет.
А может, она думает, что я красавица благодаря синяку. Потому что Майк ударил меня, а я сказала: достаточно.
В конце концов.
Что мама скажет, если узнает о том, что в глубине души я жду встречи с ним? О том, что я спрятала его свитер под кровать, а не выбросила. О том, что я не хочу снимать его браслет.
Я замазываю консилером круги под глазами, но синяк оставляю как есть.
ДЖУНИ
Я не должна думать о том, что Тесс будет на вечеринке. Я не должна думать о том, что только неделю назад представляла, как мы с ней явимся на «Большую ночь», может даже держась за руки, и все разразятся овациями (адресованными не мне, конечно, а ей, потому что она лучшая бегунья в женской команде). Я не должна думать о том, что была не против, чтобы на меня все смотрели, потому что все смотрели бы на Тесс, а если смотрели на меня, то с мыслями о том, как мне повезло быть с ней. Это приводит меня к мысли о том, как все раньше смотрели на Майю. А это приводит меня обратно к тому, о чем я, собственно, и должна думать, а именно — о Майе и о том, все ли сегодня будет хорошо.
Вообще я даже не об этом должна думать. Я хочу сказать, это очень важно и заслуживает моего полного внимания, но сейчас мне стоит сосредоточиться в первую очередь на том, как выбраться из дома, чтобы родители не заметили.
Я не из тех, кто вечно пытается куда-то улизнуть. Ну да ладно, мне нужно было скрываться каждый раз, когда я собиралась порезаться, но это мой единственный опыт… улизывания. И он не поможет мне сегодня выбраться на улицу.
Я не собираюсь соскальзывать по водосточной трубе или связывать простыни, чтобы вылезти из окна своей комнаты. Может, это и не слишком креативно, но я решила просто дождаться, пока родители уйдут к себе — почти каждый субботний вечер они смотрят в кровати какой-нибудь фильм. Когда я была младше, смотрела вместе с ними, и хоть кино часто было мне не по возрасту, меня это устраивало. Я почти всегда засыпала первой, но на следующее утро просыпалась в своей постели (туда переносил меня папа). Когда я стала старше, начала проводить субботы сначала с Майей, потом с Тесс, или в комнате за учебой, или в ванной за порезами. В любом случае, я перестала проводить субботние вечера с родителями.
Ну так вот, мой план на сегодня — дождаться, пока они уйдут к себе, а потом на цыпочках спуститься по лестнице и улизнуть через заднюю дверь. Может, я слишком уж паинька? Я оставила на расстеленной кровати записку, что со мной все хорошо, я с Майей, я ненадолго, — чисто на тот случай, если они заглянут ко мне в комнату прежде, чем я вернусь.
Я хочу сказать, это правда ненадолго. Мы появимся, чтобы доказать, что Майя не боится находиться рядом с Майком (а я не боюсь находиться рядом с Тесс), а потом, сказав свое веское слово, удалимся. Туда и обратно, и родители не успеют ничего заметить.
Так ведь?
Ни малейшего понятия не имею. Я уже говорила, что никогда раньше не сбегала из дома. Единственное правило, которое я нарушила (если не считать тех, которые меня подбивал нарушить папа, потому что считал их социально несправедливыми), — не резаться, и стоит учесть, что родители никогда формально мне этого не запрещали. Ну, до того, как мы заключили трехмесячный договор.
Кстати о вещах, о которых нельзя думать. Мои руки дрожат, когда я вытаскиваю футболку и джинсы из кипы (чистых) вещей у меня на полу (мама постановила: она будет стирать мои вещи, но отказывается убирать за мной, так что, если я не могу разложить чистую одежду, это моя проблема, а не ее, пока бардак ограничен моей комнатой). Руки дрожат, когда я расчесываю свои короткие волосы. Я говорю себе, что нормально нервничать, когда собираешься на вечеринку, где будет твоя сногсшибательная бывшая девушка. И нормально нервничать, когда собираешься в дом Кайла, потому что он наверняка уже знает о демонстрации и точно знает, что я лучшая подруга Майи. И нормально нервничать накануне большого проекта, хотя папа говорит, что он никогда не волнуется перед акцией протеста, а только ждет в нетерпении.
Я не могу усесться на руки или засунуть их в карманы, пока одеваюсь. Я собиралась сегодня накрасить ресницы — я почти не пользуюсь косметикой, лишь изредка тушью и блеском, — но руки так трясутся, что невозможно удержать кисточку. Я кладу тюбик обратно в шкафчик.