Майк стоит перед дверью. Это он специально, чтобы отрезать мне путь к отступлению, или просто потому, что только что закрыл ее за собой?
Майк все делает намеренно.
Я с удивлением обнаруживаю, что мое сердце бьется как бешеное. Я где-то читала, что самое опасное время в абьюзивных отношениях — если у нас такие отношения — это когда женщина пытается их разорвать.
Но сейчас Майк мне ничего не сделает. Здесь. Так ведь? Не в доме Кайла. Не тогда, когда наверху столько народу. Не тогда, когда вокруг нас витает столько слухов. Майк для этого слишком осторожен.
Он стоит так близко, что я чувствую запах «Тайда» и туалетного мыла. (Сам Майк вряд ли заметит разницу между «Тайдом» и другими порошками. Мне кажется, он ни разу в жизни ничего не стирал.) И другой запах, тот, который сопровождал его всегда, как будто исходил изнутри, — сочетание дыхания, пота — запах парня. Я запомнила его давным-давно.
Две недели назад было волнительно оказаться с ним здесь наедине. Я не знала, как далеко Майк зайдет. Кайл мог вломиться в любой момент; ему незачем было бы стучаться в дверь собственной комнаты. Мой пульс участился, ладони стали влажными. Майк не спрашивал разрешения, как Хайрам. Нельзя сказать, что он вел себя агрессивно, но разрешения не спрашивал. Он переходил с одного уровня на следующий, методично, как во всем остальном.
Две недели назад между поцелуями я все отвлекалась на дверь, на окно, на шкаф. Искала пути к отступлению. Место, где спрятаться.
Я вдруг понимаю, что, вполне возможно, это было вовсе не волнительно.
Было страшно.
— Ух, вот это неделька, — говорит Майк. Отпускает меня и театрально падает на кровать Кайла. У него такие длинные ноги, что между джинсами и кроссовками видны лодыжки.
Я молчу, но не выхожу из комнаты, хотя он освободил подступ к двери. Девушка, которая остается, не будет пытаться сбежать, правильно? Я стою посреди комнаты. Ноги будто каменные. Думаю, я бы не смогла уйти, даже если бы захотела. Майк встает и пересекает комнату, подходит не вплотную, но так, что мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Я не сержусь на тебя, Майя, если ты об этом переживаешь.
Не сердится? За то, что я ему изменила, или за то, что рассказала директору Скотт?
— Я не могу на тебя сердиться. Я люблю тебя.
Я всегда чувствовала себя такой скованной в его присутствии? Всегда боялась сказать что-то не то? У меня в горле всегда пересыхало?
Мне удается кивнуть.
— До сих пор, — многозначительно добавляет Майк. — Если вдруг ты решила, что что-то изменилось.
Я снова киваю. Он склоняется ниже, его лицо совсем близко.
— Я не всегда буду так занят — бегом, учебой, братом. Ты знаешь, мне бывает тяжело. — Он проводит рукой по русым волосам.
Это значит, что он не всегда будет меня бить?
— Нас в отношениях двое, знаешь ли, — добавляет Майк. Он так близко, что я чувствую его дыхание.
Я киваю. Он прав, я половина пары. Нельзя ударить кого-то, если этого кого-то нет.
Майк хмурится, но это быстро проходит.
— Тебе нужно только взять свои слова обратно. Скажи, что запуталась, и все снова станет как раньше, — мягко говорит он.
Я киваю. Снова. Я не отстраняюсь, когда он наклоняется, его губы совсем близко.
— У нас столько планов, Майя. Мы вместе поедем в университет. Никогда не расстанемся.
Он целует меня. Я вдруг думаю, что в моем имени можно допустить ошибку и написать: «Моя».
Я отвечаю на поцелуй. Это рефлекс, мышечная память? Или страх, что, если не поцелую, он разозлится?
Или дело в том, что описанное им будущее, в котором мы всю жизнь проводим вместе, кажется таким простым по сравнению с тем, что творится со мной сейчас?
Или дело в том, что я тоже его люблю — несмотря ни на что?
Я чувствую, как оттаиваю, и прислоняюсь к нему, прижимаюсь к его груди. Мне всегда так нравилось чувствовать, как его сердце начинает биться чаще, хотя голос остается ровным.
Но сегодня его сердце бьется размеренно, спокойно.
Как обычно, поцелуй прекращает Майк, а не я.
— Просто скажи, что это был Хайрам. Что бы между вами ни было, с этим покончено. Я прощаю тебя. Я позабочусь, чтобы все об этом узнали.
Майк не спрашивает, что именно было между нами. Разве ему это важно? Даже если бы я ни разу не поцеловала Хайрама, дружба с ним все равно измена, потому что я о ней не говорила, она родилась у Майка за спиной.