— Ну куда это годится?! — Глаза Чары вспыхнули гневом. — Караван-сарай! А когда я сказал ей об этом, она ответила, что я сухой человек. Андрей Андреевич, кто прав?
— Погоди, разберусь.
Явились, так сказать, всем ресторанным столиком: и Елена Кошелева, и бородатый философ, и оба литератора, взысканный и не взысканный удачей. А кстати, литераторы ли? Ведь сказано, у него стереотип мышления. Возможно, возможно, мышление тоже может притомиться. Лосев наклонился к Чары, спросил шепотом:
— Тот, нарядный, он — кто?
— Никто точно не знает. Откликается на имя — Сергей. Кажется, в звании капитана.
— У-у!
— Как вы знаете, рядом с нами проходит государственная граница.
— А тот, ниспровергатель?
— Здорово сказано, учитель! — Чары явно нравилось шептаться с Лосевым. — А он — наш брат, киношник. Пишет сценарии, которые никто почему-то не ставит.
— Ну хоть что-то да угадал, — усмехнулся Лосев. — Способный?
— Когда так долго у человека ничего не идет, его начинают считать способным.
— Ого! Сам додумался?
— Но ведь я ваш ученик.
— Ну, ну.
Новые гости уже вступили в комнату, и Лосев пошел навстречу Елене Кошелевой, про которую уже знал, что она защитница, но что сама вот беззащитная. И это знание по-иному настроило его зрение, женщина эта сейчас ему куда больше понравилась, чем с первого взгляда. Он углядел в ней женственность и мягкость, и ту самую беззащитность, которая тоже была ей к лицу, как и загадочная все-таки профессия юриста.
Капитан принес бутылку вина, философ выложил на стол какие-то свертки с едой, — все начиналось, как говорится, снова да ладом.
— Вот видите, — пожаловался Лосеву Чары. — А ей завтра в семь утра вставать на работу.
— Так прогони их, — улыбнулся Лосев, всматриваясь в Чары, довольный его рассерженностью.
— Это не мой дом.
— Пока?
Вздрогнули глаза Чары, а Лосев понял, что нельзя было так спрашивать, что отец бы, будь он отцом Тани, такой вопрос Чары не задал бы. Тоньше, трепетней, ранимее за нее, за Таню, надо было становиться ему, если он считал ее своей дочерью.
— Прости, Чары, — огорченно сказал Лосев. — Прости, устал я. Сбиваюсь.
Елена Кошелева, — ее усадили рядом с Лосевым, — услышала.
— Устали? Сбиваетесь? С чего? Куда?
— Кабы знать.
— Мы все так, — кабы знать… Скользим!
— Лена… — Он взял ее за руку. — Давайте совсем просто разговаривать. Не рисуясь. Не умничая. А? Я действительно устал. И вы, наверное, тоже. Вот сидим рядом. Я не режиссер, а вы не адвокат. Как думаете, сможем мы быть вне профессии?
— Попробуем. Хотя заранее скажу, нам будет трудно. Наши профессии по разделу человековедения. А ведь и мы — человеки. — Она мягко высвободила свою руку. — У вас повадки столичного льва, хотя и очень усталого, согласна. Что-то уже узнали про меня? Что — разведена? Что — одинока?
— Узнал, но не так конкретно.
— Нужен намек. Остальное домысливается. Верно?
— Верно. Но не обязательно верно. Случается, стереотип мышления подводит.
— Обиделись? Не обращайте внимания. Наш Гришенька, от учености своей, впал в гордыню. Грубит людям. Убежден, наивный человек, что познал все истины.
— Лена! — подал голос философ Гриша. — За наивного человека спасибо, — что может быть краше наивности? — а вообще-то ты язвишь.
— Услышал? Я на это и рассчитывала. Но раз ты согласен быть наивным, так будь еще и кротким. Попробуй, Гриша, весь этот вечер быть кротким, наивным, слушающим, а не вещающим.
— Пропадет у человека вечерок! — рассмеялся капитан Сергей.
— Ничего, он восполнит упущенное, — сказал ниспровергатель, щурясь, будто от едкого табачного дыма. — Он вполне может отыграться на своих студентах.
— Мои студенты собирают хлопок, — сказал Гриша.
— Вот и езжай к ним, открывай в поле Афинскую школу.
— Идея!
— Друзья! Достопочтенные друзья мои! — поднялся капитан Сергей. — Предлагаю чуть выпить! Есть тост, свежий, как этот ветер с гор. — Он указал рукой на распахнувшееся со стуком в этот миг окно, в которое ворвался горьковатый, с песочком ветер.
— За дам! — сказал Дамир. — Неужели угадал?
— А вот и нет!
— За его величество кино, — сказал ниспровергатель, щурясь. — И за знаменитых здесь его представителей.
— А вот и нет!
— Господи, так это же Андрюша Лосев!.. — послышался изумленный голос от окна, прерывающийся, будто наносимый ветром.
Лосев обернулся, но сперва ничего не разглядел в вечерней мгле.
— Тетя Аня, это вы? — крикнула Таня.