— Вроде бы? — переспросил я с нажимом.
— Я не останавливался.
— Ну не странно ли это? Насколько мне известно, вы хороший приятель и Луэллы Мэри и Сюзен. Разве вы не поздоровались?
— Я был очень обеспокоен. Все время думал об экзаменах. Мне нужно было заниматься и…
— Так что у вас даже не было времени поздороваться,— я взглянул на Сюзен. Она побледнела. Впрочем, может быть, мне это только показалось.
— Верно, что вы практически были обручены с одной из девушек?
Он воскликнул взволнованно и почти возмущенно:
— Нет! Я не могу обручиться, пока не по лучу степень Кто вам говорил, что я обручен?
— Я сказал «практически обручен».
— Нет! Было несколько свиданий. Ну и что? Какое значение имеют одно или два свидания?
— Ну, ладно, Питер,— сказал я спокойно,— которая из девушек была вашей?
— Я же вам говорю, что ничего подобного не было!
Он так старался умыть руки, что, казалось, весь покрылся толстым слоем невидимой мыльной пены.
— Так как же? — спросил я, внезапно обращаясь к Сюзен.— Останавливался он у вашего стола?
— Он помахал рукой, когда проходил.
— Так было, Пит?
— Не помню,— пробурчал он.— Может, и помахал. Ну и что3
— Ровным счетом ничего…
В душе я пожалел, что Сюзен нагрелась на этой истории. Из за такого подонка убивать, право, не стоило. Я был уверен, что отныне он не заметит ее, даже если она свалится со второго этажа ему на голову.
Видимо, Сюзен тоже поняла это. Судя по взгляду, которым она одарила Питера, вторым кандидатом на цианистый калий стал он — конечно, если Сюзен останется на свободе, а это, кстати, становилось все более и более вероятным.
Я кивнул Хэтавею, чтобы он увел Пита. Эд встал и сказал:
— Скажите, вы пользуетесь этими книгами? — и указал на полки, от пола до потолка набитые шестьюдесятью томами энциклопедии по органической химии.
Парень посмотрел через плечо и сказал с искренним изумлением:
— Конечно. Это просто необходимо. Господи, что дурного пользоваться Бейльш…
— Все в порядке,— заверил я его.— Давай, Эд,
Эд скривился и увел Питера. Он не выносит, когда его теории лопаются.
Было уже около шести, а я просто не представлял, что еще можно сделать. Налицо имелись только показания Сюзен, никем не опровергнутые. Если бы она была известной уголовницей, мы могли бы вытянуть из нее правду эффективными, хотя и несколько утомительными методами. Но для данной ситуации те процедуры не совсем подходили.
Я повернулся к профессору, чтобы сказать ему об этом, но он, как завороженный, смотрел на карточки, заполненные Эдом Хэтавеем. Вернее, на одну из них, которую он держал в руке. Всегда приятно говорить, что у кого то там дрожали руки от волнения. Однако видеть такое приходится не особенно часто. Рука же Родни дрожала. Рука дрожала, как язык старомодного будильника.
Он прокашлялся:
— Разрешите мне спросить у нее кое что. Разрешите…
Я посмотрел на него, потом отодвинул свой стул:
— Давайте! — терять то было нечего.
Он посмотрел на девушку и положил карточку на стол, чистой стороной кверху.
— Мисс Мори,— сказал он дрожащим голосом, видимо, намеренно избегая называть ее по имени.
Сюзен взглянула на него. На какое то мгновение она показалась мне взволнованной, но мгновение прошло, и она снова стала спокойной:
— Да, профессор?
— Мисс Мори,— сказал профессор,— вы улыбнулись, когда меховщик сказал вам, зачем он пришел сюда. Почему вы улыбнулись?
— Я вам уже объяснила, профессор Родни,— ответила она.— Я просто была любезной.
— Может быть, он сказал что-нибудь забавное? Что-нибудь смешное?
— Просто я старалась быть любезной,— твердила она.
— Может быть, его фамилия была смешной, мисс Мори?
— Нет,— безразличным тоном сказала она.
— Здесь никто не упоминал его фамилии. Я сам не знал ее, пока не увидал эту карточку…— И вдруг он воскликнул напряженным голосом: — Какая у него фамилия, мисс Мори?
Она помолчала, потом сказала:
— Не помню.
— Не помните? Но ведь он назвал вам свое имя?
Голос Сюзен сделался напряженным:
— Ну и что из этого? Всего лишь имя. После того, что случилось, нельзя требовать, чтобы я запомнила какую то иностранную фамилию, которую и слыхала то один раз.
— Значит, фамилия была иностранная?
Она запнулась и избежала западни:
— Я не помню. Кажется, это была типично немецкая фамилия, но я не помню. Быть может, и просто «Джон Смит».
Должен признаться, я не понимал, чего добивается Родни.
— Что вы пытаетесь доказать, профессор?— спросил я.