— Генк, извини, пойду, меня Ленка ждет…
— Валюх, ты чего, сейчас будет самое главное: торт, чай с лимоном и коньяком и… обнаженная девушка! Тебе, старик, по секрету скажу: девушка будет внутри торта.
— Как это? Запеченная, что ли?
— Остряк-самоучка. Там в середине пустое пространство, ровно для танцовщицы. Мне обещали откровенный танец живота. Ты ж потом локти себе будешь кусать: нигде больше такого не увидишь…
— Ген, я, может, много чего в жизни не увижу, но зато скоро увижу своего сынищу. И, старик, поверь — для меня сейчас это самое важное. Не хочу расстраивать Ленку из-за какой-то девушки в торте…
— Не из-за какой-то, а из-за восточной красавицы. Разнюнился, что там может случиться с твоей Ленкой, посидит еще часок без тебя. Она же не знает, что тут обнаженные девушки, а… меньше знаешь, крепче спишь, учись, пока есть у кого…
— Да пошел ты, тоже мне нашелся учитель…
— Сам пошел, скатертью дорога, подкаблучник хренов!
Валька схватил со стула пиджак, выскочил из ресторана, помчался по Неглинной в сторону Большого театра, вбежал на станцию «Площадь Свердлова», успев впрыгнуть в закрывающиеся двери последнего поезда, отправляющегося на Речной вокзал. По дороге, перебирая в памяти эпизоды сегодняшнего вечера, Валька решил, что Генку, как приятеля, он потерял, ну и ладно, им давно не по пути. Генка сразу после школы устроился работать к дяде в гараж. Гараж был не простым — министерским. Вскоре хваткий паренек перешел в личное подчинение замминистра — стал персональным водителем. Приличная зарплата, министерские пайки, командировки. При встречах с одноклассниками Генка не забывал подтрунивать:
— Эх вы, гнилая интеллигенция, засели по своим институтам-университетам, жизни не знаете, достать ничего не можете, а я все могу, только попросите.
Кто-то просил, но Валя — никогда. Генка наверняка мог сразу не один лимон достать, а целый килограмм. Стоп-стоп-стоп. Лимон! Что-то он говорил про чай с лимоном в ресторане…
На следующий день Валя после работы понесся в «Узбекистан». При входе стоял солидный швейцар.
— Молодой человек, куда это вы разбежались?
— Да мне только спросить, мы вчера у вас большой компанией гуляли, помните?
Вчерашний Генкин праздник, наверное, произвел впечатление. Швейцар подмигнул Вале и пропустил в зал. Администратор в строгом синем костюме и белоснежной рубашке направился было к случайному посетителю, но тот отрицательно покачал головой, заискивающе улыбнулся и рванул прямиком к барной стойке, уставленной разнокалиберными бокалами и разноцветными импортными бутылками:
— Будьте добры, товарищ бармен, скажите, пожалуйста, можно ли купить у вас один лимон?
— Молодой человек, мы — не магазин, овощами-фруктами не торгуем. — Бармен в белой накрахмаленной рубашке и красном галстуке-бабочке презрительно выпятил губу. Маленькие глазки сквозь опухшие веки смотрели недобро.
— Но у вас же есть в меню чай с лимоном?
— Будете заказывать? — Он раскрыл маленький блокнотик и приготовил остренький карандашик.
— Буду. Только у меня вопрос: для скольких стаканов чая вы нарезаете один лимон?
— Почем я знаю, я ж не математик и не повар!
— А можете спросить у повара?
— Уже бегу! Делать мне больше нечего. — Бармен хмыкнул и закрыл блокнот.
— Товарищ дорогой, ну, пожалуйста, я буду очень признателен. Мне позарез нужен целый лимон. Я закажу ровно столько чая, сколько потребуется, только умоляю: не режьте лимон по стаканам, отдайте его мне. А чай посчитайте, я заплачу, а пить не буду.
Бармен округлил глаза, но тут же прищурился:
— Что значит, пить не буду, вы что, того…
— Ну, поймите же меня наконец: лимона нигде не достать, а у вас он есть. Без лимона я отсюда не уйду. Пойдите мне навстречу, пожалуйста. Всем от этого будет лучше. Вы мой чай другим заварите и наварите сверху, а я доставлю лимон самому нуждающемуся в нем человеку — моей беременной жене.
Наваривать с чая бармену до сегодняшнего дня в голову не приходило. Пожав плечами и хмыкнув, он неторопливо удалился. Через десять минут на стойку был выставлен поднос с пятнадцатью стаканами кипятка и целым лимоном. Валентин благодарно взял лимон, быстро сунул его в карман, чуть не порвав единственные приличные брюки, расплатился (денег едва хватило), поклонился и немедленно удалился.