10. На лыжах
Однажды два чубарика, те самые, которых зовут Пухлик и Чуня, встали на лыжи, потоптались и огляделись кругом. Кругом был снег.
- Слушай, Чуня, - сказал Пухлик, - если снег такой белый, то почему он такой мохнатый?
- Очень просто, - ответил Чуня. - Он зимний.
- Понятно, что зимний, - сказал Пухлик, - еще бы он был летним! Но мохнатый-то почему?
- А раз он зимний, - невозмутимо продолжал Чуня, - то потому и мохнатый. Как шуба. Чтобы теплее было.
- Ну ты даешь! - изумился Пухлик. - Снег - для того, чтобы теплее было?! Снег - наоборот, чтобы холодно было, чтобы зима приходила, чтобы снег шел!
- Нет, это ты даешь, - возразил Чуня и передразнил, - "Снег, чтобы снег". Может, еще лыжи, чтобы лыжи?
Чубарики расхохотались. Они уже шәгали по свежему пушистому снегу, иногда проваливаясь и хватаясь друг за друга, чтобы не упасть.
- И все-таки, - продолжал приставать Пухлик, - что ты держал в голове, когда говорил "снег, чтобы теплее было"?
- В голове я всегда держу одно и то же, - ответил Чуня, - мозги. А если ты хотел спросить, что у меня было на уме, то я имел в виду, что земле теплее под шубой. Поэтому снег такой мохнатый.
Пухлик поймал снежинку и пристально всмотрелся в нее.
-Не понимаю, - сказал он, - Как такая бирдюлька, маленькая, да еще холодная, может греть?
- А ты на нее одну не смотри, - сказал Чуня. - Одна-то, конечно, не согреет. Тебя же одна ниточка из твоето свитера не греет, а греет весь свитер. Так же и со снегом. Одна снежинка - это просто красиво и весело, а вместе миллион снежинок - это красиво, весело и тепло!
Тут Чуня взмахнул рукой, чтобы показать, что вокруг миллион снежинок, но взмахнул слишком резко, не удержался и завалился набок.
- Ай! - закричал он. -За шиворот попало! А-а! Холодно!
- А почему это тебе холодно?- засмеялся Пухлик. - Ты же говорил, что снег теплый.
- А-а-а! - продолжал орать Чуня. -Я не говорил, что снег теплый! А-а! Я говорил, что земле под снегом тепло! А-а-а я же не земля! А-а-а!
Пухлик хотел еще поязвить, но решил сначала помочь другу подняться, а уж потом подкалывать. Он сделал шаг вперед, но запутался в палках и свалился рядом с Чуней.
- А-а! - закричал Тухлик. - Помогите!
- А-а-а! - по-прежнему орал Чуня. - Тебе тоже за шиворот попало? А-а-а?
- А-а-а! - орал в ответ Пухлик.. - Eще не попало, но а-а-а сейчас попадет!
-Так ты а-а-а когда попадет, тогда и ори, а-а-а!
- А-а-а я заранее а-а-а!
- А-а-а зачем зара-а-анее, а-а-а?
- А-а-а та-а-к веселей, а-а-а?
- А-а-а ты спра-а-ашиваешь или га-а-аваришь? А-а-а?
- А-а-а я-а-а не зна-а-аю! А-а-а!
Тут чубарики устали просто орать и стали смеяться. Хорошо, что когда смеешься - не до крика, а то неизвестно, сколько бы они еще надрывались.
Просмеявшись, ребята отряхнулись, отряхнули друг друга, поправили крепления на лыжах и еще раз огляделись кругом.
- А вообще-то я не понимаю, - сказал Чуня. - Снег белый, мохнатый и холодный, а когда по спине ручейком стекает - еще и мокрый... Тогда почему же все ему так радуются? Вон смотри, - и деревья, и кусты, и люди – все улыбаются.
- Может быть, - прищурился Пухлик, - потому, что у них снег ручейком по спине не стекает?
- Да нет, я серьезно, - сказал Чуня. - Летом все было разноцветно-зеленое, осенью - разноцветно-желтое, а зимой все просто белое, а все равно хорошо. Почему?
- Не знаю, - задумчиво сказал Пухлик. - Может, белое - это тоже разноцветное, только секретное?
Чубарики переглянулись, вздохнули и замолчали. Снег тихонько падал им на плечи, на лица, даже на носы, а они стояли и любовались разноцветно-белой красотой.
- Ну ладно, - встряхнулся Чуня. - Пойдем с горки кататься. А то до Нового года стоять будем.
- Пойдем, - согласился Пухлик.
И друзья пошли кататься с горки.