В день приезда на виноград навалился — целый килограмм за один присест слопал. Несвежий, что ли, попался. Два дня на сухарях потом сидел.
У пиджака оторвались три пуговицы. Это не случайно — тут климат такой. Дожди идут проливные, так что белые брюки одевал только два раза.
Остальным пуговицам пока ничего не грозит.
Ах, как тут скучно! Однажды вечером так по тебе затосковал, что не знал куда деться. Пошел прогуляться по аллее, и вдруг смотрю — старый мой знакомый навстречу! Так я растрогался, бросился к нему со всех ног. Уж обнимались мы, обнимались… Часы даже потерял тогда впопыхах. Но пусть этот убыток будет к благополучию. А ты не горюй, береги здоровье. Покуда есть в сметах премиальная статья — часы будут.
Обо мне не беспокойся, мой характер тверд. К тому же я хорошо помню твою скалку.
Ох, умора эти врачи! Мой доктор, видимо, вовсе не знаком с работой кооператоров. Гонит меня на утренние зарядки! Покажет на дерево, что в трех километрах, время засечет, и — марш туда и обратно… И так каждый день. Пятерых с нашего отделения гоняет. Ну, а меня-то? Когда ж я пешком ходил?
Вначале было покаялся, что приехал, а теперь попривык. Но иногда подумываю — уж не нарочно ли подложил мне такую свинью мой заместитель? Хитер, бродяга! Это он мне Крым устроил. Даже о расходах позаботился. Конечно, не зря — умысел есть у него. Ты почаще к нему заходи, может, кой-чего он на сторону сплавляет. Если что-то путное увидишь, сама не зевай, перехватывай.
Передай моему шоферу Бастану вот что: пусть немедленно съездит к Бик-Халфину и привезет барана — того, что мне подарил. Что ему нужно было, он получил, пусть рассчитается теперь.
Лебедушка ты моя, Вакига! Как я скучаю по тебе… Уж не я ли так изучал твой характер… Все в тебе хорошо, кроме легкомыслия. Кулак ты мой знаешь, так что, ежели по приезде услышу кое-что интимное, голову отверну.
Да, чуть не забыл. Ты ведь знаешь повадки козы Танхык-енги. Вечно у наших грядок трется. А ты как болтовней займешься да сплетнями, так она тебе и разукрасит огород! Будь бдительной, Вакига.
Вот сейчас пишу и не могу от смеха удержаться. Шутник один со мной отдыхает. Судя по всему, человек он недалекий, грамотешки нет — в торговом деле мелко плавает. Рисунки малюет, тем и на пропитание добывает. Как разденемся купаться, так щелкает меня по животу и ржет. Однажды уснул я на пляже, он с меня, спящего, портрет срисовал. Ну, поблагодарил я от души его — ведь никогда же не наблюдал свой спящий образ. Оказывается, величественная эта картина — спящий я. Вспомни, как спал я дома, сразу поймешь. Только он кое-что преувеличил. Ведь нос-то мой не с кулак же, а? Также и пар не бьет из ноздрей, когда сплю. А он нарисовал — бьет. Что, мой живот самовар, что ли, или котел с кипятком? Если так, я бы и не удивился, почему это из моего спящего образа пар свищет. Однако для меня это загадка. Приеду — погляди, может, и правда пар из ноздрей идет.
Посылаю тебе этот рисунок, а также и фотографию. Чтобы Ташкет их углем не уработал, вставь в рамку, под стекло. Пусть завистники мои посмотрят. На снимке я в самом центре, справа — тот самый хохмач-рисовальщик, слева, толстяк — из Центросоюза, в торговых делах профессор. Остальные — очки, шляпа, берет — это из соседней палаты. А за мной стоит Мария Павловна. Очень порядочная женщина. Ты не нервничай, ее руки невзначай легли на мои плечи. Она и сама не заметила, как они легли. Знаешь, я даже и снимок тебе не хотел посылать. Подумаешь еще черт знает что. Но чистота моей совести победила. Посылаю. Не забудь вставить в рамку. Пусть люди завидуют.
Тот художник-хохмач на разные побасенки мастер. К анекдотам про нашего земляка Ходжу Насретдина, еще про какого-то Дон-Кихота приплел всякие истории. В общем, любит приврать. Рассказывает небылицы всякие про каких-то писателей, про рисовальщиков, о каких я и слыхом не слыхивал. О чертях какого-то Гоголя, что в горшке уснули, рассказал. Говорил же мне покойный тесть: держись от черта подальше. Две ночи не спал, все черти дразнились. Чуть задремлю, так ползут они из горшка и живот щекочут… Сидя и дремал. Врач говорит, с перегреву, мол. Вчера ничего спал, тестя во сне видел. А проснулся от голоса твоего. Грустный такой: «Птенчик ты мой, цыпочка!..»
Представляю себе, как ты обо мне беспокоишься. Мол, плавать не умеет твой цыпочка, как бы не утонул в Черном море. А твой цыпочка не дурак. Купаюсь на мели — держусь руками за скальную породу дна, а спину волны гладят. Благодать.
Еще раз напоминаю: намекни Бастану о баране, не проморгай чего-нибудь в магазине; скажи племяннице, чтоб новорожденного без меня не нарекали; берегись козла безрогого, помни, что я интенсивно скучаю по тебе. Одновременно вот что: не забудь — рука у меня тяжелая. Если что, спуску не дам.