Я до сих пор кожей ощущала жар летящего в лицо грузовика. В глаза бил свет его фар. По ушам бритвой резал злобный визг шин, а в спину дышала чужая ярость. И уже не спишешь на то, что потихоньку сходишь с ума. Это реальность, стоит признать. И в этой реальности меня опять пытались убить.
Опять. То, что это тенденция, впечатляет гораздо сильнее самого факта. И началось всё в метро в воскресенье, а не сегодня. Сейчас разумные слова полицейского и записи с камер не убеждали в том, что я потеряла сознание. Гораздо больше похоже, что некто враждебный умел оставаться невидимым для камер. Даже мрачная тень под платформой, тянувшая руки, после происшествий дома уже не казалась глюком.
Жесть, жуть, трындец и много ещё других, более ёмких выражений.
А самое главное, непонятно, чего ждать дальше. Поможет ли тот, к кому везёт Кирилл, или я здесь выступаю в роли готового блюда с доставкой? Паразит Илья хотел сожрать, и этот неведомый некто — тоже…
Через некоторое время я осознала, что перспектива пугает не настолько сильно, как должна бы. Слишком хотелось, чтобы эта гонка с неизвестностью закончилась, пусть хотя бы так.
Придумать, что делать с таким странным состоянием, и решить, стоит ли бояться уже его, не успела: мопед вдруг сбавил ход и запрыгал по раздолбанной грунтовке так, что все лишние мысли мигом высыпались. Чахлый свет фар выдёргивал из мрака куски деревьев и подлеска и представлял их зловещей расчленёнкой, никак не желавшей складываться в одну общую картину.
К счастью, по этой большой щебёнчатой тёрке ехали недолго, окончательно растрясти не успело, и зубы остались на местах.
— Здесь немного пешком, — предупредил Кирилл, свернув на какую-то вовсе уж невзрачную тропинку, где остановился и заглушил мотор. — Слезай.
— Где мы? — На твёрдую поверхность я ступила с облегчением, потому что она не тряслась, но напряжённо вытаращилась в темноту, ставшую особенно кромешной после того, как погасла фара.
— В лесу, — донеслось из мрака.
— А чуть шире? — уточнила недовольно.
— Тверская область. Тут Волга недалеко.
— Спасибо, сейчас было достаточно широко! — не сдержалась от ехидства, которое осталось незамеченным. — А как тут можно пешком? Я в темноте не вижу, я же шею сверну… Ай, чёрт! Комары, чтоб им… Ух, злющие какие! Волга прямо вот здесь, что ли?
— Не настолько недалеко. Сейчас… На. Держи.
Кирилл включил и протянул небольшой налобный фонарик.
— Идём. Осторожнее, тропа узкая и может быть скользкой. Шею не свернёшь, но приятного мало.
— Куда ты меня тащишь? — спросила я недовольно — и послушно последовала за мужчиной.
— К тому, кто сможет помочь и ответить на вопросы. Тебе не кажется, что поздновато трусить и подозревать во мне маньяка? — со смешком уточнил он.
— Почему ты думаешь, что я хоть на мгновение переставала это делать? — проворчала я. — Ай! Блин! Да откуда их тут столько? И почему они жрут только меня?!
— Я несъедобный.
О приближении к воде дали понять сырость и негромкий плеск. Тропинка кончилась быстро и достаточно неожиданно: упёрлась в узкие сходни с набитыми рейками-поперечинами, ведущие вниз, к дощатому причалу.
— Ты серьёзно? — устало вздохнула я, когда Кирилл, спустившись первым, подал мне руку, помогая не навернуться на скользком дереве. — А дальше что, дельтаплан?!
Я морально готовилась к утлой щелястой плоскодонке, но всё оказалось не так драматично. Лодка выглядела старой, на ней шелушилась краска, но внутри, под снятым брезентом, оказалось сухое металлическое нутро с деревянными скамейками. Кирилл аккуратно свернул брезент, устраивая из него гнездо в носовой части, стащил чехол с небольшого мотора. Уцелел ведь, не спёрли! Наш сосед по даче, заядлый рыбак, жаловался, что приходится таскать мотор с собой, иначе он ночи не переживёт, а тут — пожалуйста.
— Замёрзла? — участливо спросил Кирилл, окинув меня критическим взглядом, и протянул руки. — Спускайся, тут будет потеплее.
— А через мотор никакая тварь не просочится? — спросила я, опираясь на жёсткие ладони и с замиранием сердца сползая с причала. Если лодка перевернётся, это будет самое достойное завершение дня.