Рен поднимается на ноги и выпячивает подбородок.
– Я это сделал. Она не несет ответственность за девочек, которые пропали. И эту девочку она тоже не убивала.
– О, Рен, как ты мог? – шепчет Оливер, едва слышимый из-за гула толпы.
– Я ее знаю. Она может отличаться от нас, но это не значит, что она чудовище.
Толпа не обращает на Рена никакого внимания.
– Ты помог убийце!
– Ты позволил чудовищу сбежать!
Он борется со стражниками, держащими его руки за спиной.
– Она не убийца, это колдун! Неужели вы не видите?
– Рен, – говорит Оливер, – ты делаешь только хуже.
– Нет! Они все дураки, если не замечают очевидных вещей. – Он снова поворачивается к ним. – Колдун вернулся, мы все это знаем! Если убить ее, это не решит проблему.
У меня сжимается сердце, когда толпа начинает реветь. Я в восторге от того, что Рен верит в меня, но мне стыдно, от того что он только на половину прав, и только потому что он не помнит. Я действительно убила ту девочку. Но остальных нет. Рен исчезает в толпе, когда люди уносят его вниз по улице. Куда они его несут?
Оливер оседает на краю платформы, когда толпа исчезает, оставив его и горстку стражников позади себя.
Меня трясет. С Реном вот-вот случится, что-то ужасное. Что-то что Оливер, даже будучи королем, не может остановить.
Нет. Они не причинят вред моему Рену. Если Оливер не может спасти его, тогда это сделаю я.
Когда шум толпы начинает стихать, я прокрадываюсь в узкие закоулки. Я закрываю глаза и бегу, ориентируясь по звуку толпы. Все эти голоса. Столько злобы и ненависти. Вся та вина, которую они хотят возложить на меня, направлена на Рена.
У меня вскипает кровь от этой мысли, когти жаждут разорвать на части тех придурков, которые не понимают, что это не мы являемся проблемой, а этот чёртов колдун. Кто бы еще стал заниматься убийством девочек?
Рен прав, они боятся. Могу ли я их за это винить? Возможно, нет, но я буду их винить, если хоть один волосок упадет с головы Рена.
Решительность заставляет мои ноги двигаться быстрей и вскоре толпа уже близко. От их шагов дрожит земля, а мои уши горят от всего этого шума.
– Повесить предателя! – выкрикивает голос. Затем другой. Вскоре вся толпа уже скандирует «Повесить его».
Если бы только у меня было много хвостов с жалами, я бы могла всех их ужалить и успокоить на достаточное количество времени, чтобы вытащить Рена.
Низкий вой вырывается у меня между зубов. Инстинкт рвется наружу и мне приходится подавлять его. Вступить в бой и улететь это не правильное решение. Единственное правильное решение это спасти Рена.
Я припадаю к земле в тени переулка поближе к стене. Толпа с Реном находятся за углом. Я слышу скрип дерева и шорох веревки, я полагаю. Что, чёрт подери, они делают?
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. И еще один. Боль в моих руках отступает. Я открываю глаза, чтобы выглянуть из-за угла. Толпа стоит вокруг деревянной платформы с высокой перекладиной. С нее свисает веревка с петлей на конце.
Я озадаченно смотрю на это хитроумное изобретение и не могу понять его предназначение. Я просто знаю, что Рену оно не сделает ничего хорошего.
Я ослабляю свой плащ, вытягивая крылья и хвост. Они уже видели меня, мне незачем сейчас прятаться. Кроме того моим крыльям нужно быть как можно свободней.
Мужчина вытаскивает Рена на платформу, пока он борется с ним. Его лицо серое как пепел в его печи. Когда мужчина накидывает веревку вокруг шеи Рена, я начинаю понимать, что это устройство делает. Оно сломает его шею пополам. Он не выживет.
Паника заставляет меня взлететь в воздух. Я парю в потоке воздуха над людьми, широко раскрывая крылья, и устремляюсь вниз на платформу. На испуганном лице Рена сменяются несколько эмоций, не одну из которых я сейчас не могу понять. Когтями я срезаю веревку с его шеи – толпа охает – обхватываю руками его вокруг груди и поднимаю нас в воздух.
За нами следуют крики и свист стрел. Нелегко лететь с кем-то, кто гораздо выше и тяжелей чем девочки, но адреналин подстегивает меня уклоняться от стрел и лавировать, пока мы не оказываемся в безопасности.
Рен цепляется за меня, глаза зажмурены, пока мы улетаем из города. Первый раз его руки обнимают меня, пусть повод и не самый подходящий. Он так близко, такой теплый, его пальцы прожигают ткань моего платья. Его запах это все что я чувствую, его быстрое поверхностное дыхание это все что я слышу. Несмотря на его рост, я остро чувствую, насколько он хрупкий. Он не сказал ни слова и дрожит. Может он боится высоты? Люди не были рождены, чтобы летать, а я да. Мы летим над густым лесом, достаточно далеко от разъяренной толпы, чтобы приземлиться. Если бы у меня не болели конечности, я бы вечно летела с Реном в руках.
Я приземляюсь и ставлю его на ноги, сразу же начиная жалеть что не чувствую больше его тепла. Он все еще дрожит, и я не могу себе представить, что означает выражение его лица. Я еще никогда такого не видела. По крайней мере, в этой жизни. Прежняя я могла бы моментально распознать его.
Я просто стою перед ним, все мои внутренности дрожат так же сильно, как и весь он снаружи. Я не знаю что сказать, хотя моя голова и наполнена кашей из слов. Мне приходится отвести взгляд в сторону. Глядя на него гораздо сложней думать.
Я не такая, какой он себе меня представлял. Я слишком долго притворялась, а теперь уже слишком поздно, чтобы это исправить. После того как я его спасла, мне еще более мучительна стала мысль о том, насколько хрупок он как человек, и насколько сильно я отличаюсь от него.
Да, я люблю Рена. И вполне возможно, что это самая глупая вещь, которую я когда-либо делала.
Я предала его, украв у него воспоминания. Если бы я знала, что мое жало может так делать, я бы вообще никогда никого не жалила. Особенно Рена.
Я снова посмотрела в его сторону – странное выражение лица осталось. Он делает шаг в мою сторону и берет меня за руку.
По моей руке пробегают мурашки.
Еще шаг. Кажется, мой желудок хочет сбежать от меня.
Он широко улыбается. Я обожаю эту улыбку больше всего на свете.
Меня давит тоска, когда я думаю об Отце. Он никогда этого не одобрит.
– Спасибо, – говорит он, сжимая мои пальцы. – Я знал, что ты хорошая. Неважно, что говорят люди. Я знал это. Я знал тебя.
Мне хочется насладиться его улыбкой, но я все еще встревожена.
– И тебя не волнует, что я за существо?
– Потребуется время, чтобы привыкнуть к этому. – Он пробегает пальцами по краю моего левого крыла. – Но что действительно важно это, кто ты внутри. Ты не из тех людей, кто бы стал похищать девочек посреди ночи из госпиталя, как колдун.
Я застываю. Холод пробегает по всему моему телу, проникая и заполняя меня изнутри. Если бы я в ту ночь не украла его память, он бы этого сейчас не чувствовал. Он был так подавлен исчезновением своего друга.
Я убираю свою руку в сторону, и он хмурится.
– Что случилось, Ким?
О Боже! Этот взгляд в его глазах. Как я могу рассказать ему о том, что я сделала, когда он так на меня смотрит? Несмотря на то кем я являюсь?
– Мне нужно иди. И тебе тоже нужно уходить, пока они не нашли тебя. – Одной рукой я отталкиваю его назад. – Тебе нужно спрятаться.
– Не беспокойся, у меня есть множество мест, где спрятаться о которых никто не знает. Я буду в безопасности. Никто не увидит меня, пока я сам того не захочу.
Я потеряла способность говорить. Я тщетно сглатываю и убегаю в лес.
– Ким! Подожди!
Еще несколько минут звуки его шагов слышатся позади меня, но потом ослабевают. Он знает, что не сможет поймать меня, если я не захочу быть пойманной.
Но мне страшно. Я боюсь, что он неправ.
Он совсем меня не знает.