На аллее по другую сторону фонтана послышались шаги. Страх проскальзывает по моим чешуйкам, и я непроизвольно выпускаю когти. Если меня поймают, все узнают об Отце. И колдун снова начнет мстить. Я не могу допустить, чтобы это случилось. Я прикрываю капюшоном лицо, прячу хвост под плащом и укрываюсь в тени ближайшего здания. Я совсем не дышу. Спустя некоторое время, фигура с меня ростом выходит на площадь, обходит фонтан, затем устремляется в другую аллею. Мальчик, а я уверена, что это мальчик, даже не почувствовал мое присутствие. Но я его увидела и почувствовала его запах. В воздухе остался легкий аромат корицы, а его каштановые волосы, блестящие при свете луны, до сих пор стоят у меня перед глазами.
Что мальчик может делать так поздно ночью на улице? Отец сказал, что из-за комендантского часа после захода солнца все дети должны быть дома. Темная магия действует сильней в тени и при свете луны, и ночью риск подхватить заболевание больше. Комендантский час уже давно начался, и что-то подсказывает мне, что мальчик моего возраста. Он определенно не должен быть на улице в это время.
Но я здесь не для того чтобы спасти мальчика. Я здесь, чтобы помочь девочкам, которых колдун запер в тюрьме. Карта ведет меня мимо фонтана вниз по улице, по которой пришел мальчик. Я бегу, так же как и он. Здания на этой улице больше чем те, которые я проходила раньше. Большинство из них возвышаются на два или три этажа и имеют прочные кирпичные фасады. Они не выглядят как жилые. В поле моего зрения появляется здание, отмеченное на карте как тюрьма. Квадратное кирпичное строение с двумя этажами, по стенам которого вьется плющ. Оно выглядит так же, как другие здания вокруг него. Прятать девочек у всех на виду. Умно и жестоко. Я задаюсь вопросом о том, есть ли здесь какие-нибудь чары, чтобы не пускать внутрь незваных гостей, но ничего не удерживает меня на расстоянии, когда я подхожу. Теперь все что мне нужно сделать, это пройти мимо стражников, которых колдун мог поставить здесь. Я знаю, что они хитрые, но Отец меня к этому тоже подготовил. Я направляюсь к задней части здания, внимательно проверяя, нет ли любопытных глаз или звуков указывающих на приближающегося стражника. Когда я понимаю, что я одна, я взлетаю на крышу и быстро складываю крылья, низко прижимаясь к черепице. Под моими ногами, множество сердец пульсирует в бесшумном сне. Все эти девочки.
Набравшись храбрости, я как можно тише поднимаю несколько черепиц, и просовываю свою голову между балками. В темноте движутся две тени. Стражники. Никаких следов девочек. Может быть, они в следующей комнате. Я чувствую, что они близко. Я вытаскиваю одну из склянок из-за пояса и кидаю ее в комнату, как учил Отец. Когда стекло разбивается, наружу вырываются струйки белой пыли, моментально заполняя комнату. Тени перестают двигаться, как только белая пыль рассеивается. Выглядело это, как будто их темные формы впитали ее, но я уверена, что это всего лишь обман зрения. Через несколько секунд они уже крепко спят на полу. Я мягко приземляюсь на каменный пол в комнате. Лица стражников расслаблены. Они не выглядят как плохие люди. Почему же они работают на колдуна? Скорее всего, они заколдованы. Отец говорит, с помощью магии можно осуществить любые непредсказуемые и хитроумные вещи.
Комната больше похожа на вытянутый холл, с факелами на подставках вдоль стены. Дверь, которую я ищу, находится во внутренней стене. Перед моими когтями не устоит ни один замок, и ровно через две минуты я внутри. Ничего из того что рассказывал мне Отец не подготовило меня к этому. Детские кровати рядами заполняют комнату, и на них спят больные девочки разных возрастов. Самой молодой не больше семи, а старшей восемнадцать. Резкий запах крови висит в воздухе, как легкая дымка, угрожая перебить мои обостренные чувства. Эти девочки не просто больны; заклятье отразилось на их телах нарывами, кровянистой сыпью, и лихорадочными снами. Шокированная я, спотыкаясь, бреду между рядами. Я не могу сосчитать, сколько здесь девочек, и чудовищность задачи, стоящей передо мной тяжело давит на меня.
За ночь я могу забрать только одну. Отец говорит время и умение быть незаметной на нашей стороне.
Как, как я могу выбрать только одну? Спасти из этого кошмара только одну бедную душу? Тошнотворное чувство наполняет меня, я рывком бросаюсь к ближайшему мусорному ведру, и ужин покидает мой желудок. Однажды я была уже здесь. Это то место, где я умерла.
Отец говорит, что он не знает, но в глубине души я не сомневаюсь. Может быть, он решил не возвращать мне память, зная, что это отправит меня обратно в этот кошмар? Если так, то он был по-настоящему добр. Я поднимаюсь с пола, чувство тошноты сменилось яростным желанием порвать в клочья колдуна, который похитил, отравил и замучил этих девочек. Я спасу их. Даже если мне придется потратить на это всю свою жизнь. Я всматриваюсь в спящие лица, спрашивая себя, какая из них должна быть первой. Жестоко заставлять меня выбирать. Почему Отец не дал мне никаких указаний на этот счет? Почему он не сказал мне, кто нуждается в спасении больше всего?
С удивлением я обнаруживаю, что мое лицо влажное. Я дотрагиваюсь до щеки.
Слово слезы рождается в моей голове. Люди плачут, когда им грустно.
Да, мне грустно. Это ужасное место заставляет меня грустить. Мое внимание притягивает ребенок в углу. Полоски влаги стекают по ее грязным щекам. Она тоже плачет.
Я возьму ее первой. Я подползаю ближе. Она маленькая и ее должно будет легко нести. Несмотря на грязь, следы болезни и темноту, на ее щеках виднеется розовый румянец. Такого же цвета мои розы в саду. Ее волосы представляют собой множество золотых кудряшек, обрамляющих ее лицо почти как у ангелочков в фонтане. Во сне она бессознательно сосет большой палец.
Да, этого ребенка стоит спасти. Это ее ночь. Наша ночь.
Мои руки проскальзывают под ее худенькое тельце, и я поднимаю ее. Ее голова наклоняется, и глаза широко открываются. Она убирает пальцы ото рта.
– Тише, – шепчу я, слишком поздно понимая, что я не убрала свои кошачьи глаза. Слабое хныканье усиливается у девочки в груди, в то время как она вырывается из моих рук. Она не должна разбудить остальных.
Мой хвост резко взлетает и жалит девочку в грудь. На мгновение на ее лице отражается шок, и затем ее тело становится вялым в моих руках. Я знаю, что это было необходимо, но я жалею о том, что мне пришлось ее усыпить. Жаль, что я не поговорила с ней, не рассказала, что ее жизнь теперь будет намного лучше, что она в безопасности и когда она проснется, она сможет играть в моем розовом саду. Ее симпатичное личико снова напоминает о тех мраморных ангелочках.
Когда я доберусь домой, я спрошу Отца, могу ли я иметь в своем саду фонтан. Думаю, этим девочкам очень понравится играть с ним, пока они будут жить с нами.
На цыпочках я пробираюсь к двери и возвращаюсь обратно в коридор со спящими стражниками как раз в тот момент когда из холла доносится звук шаркающих шагов. Я вылетаю через дыру в крыше, возвращаю на место черепицу, и возвращаюсь обратно по извилистым улочкам тем же путем, что и пришла сюда. Девочка укрыта моим плащом, так что она может дышать, но ее не никто не заметит.
Меня тоже. Тени приветствуют меня как старого друга. К тому времени, когда я подхожу к стенам города, мои руки начинают уставать. Отец ждет, мне нужно поторопиться. Я замерла в прохладной траве под парапетом, прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь. Я не слышу никого кроме стражников у ворот, храпящих во сне. Одним прыжком я оказываюсь на верху стены. Я оборачиваю вокруг себя плащ, сооружая самодельный слинг для переноски детей. Я раскрываю крылья и улетаю в ночь.