Примечания:
Девин - колдун, маг, волшебник.
Ривел - война.
Маха(персонификация битвы), Бадб(неистовство) и Морриган (великая королева) - дочери Эрнмас и три лика богини войны. Так же в лики Морриган включают Фи(злобная) и Немайн (ядовитая), но о них тут речи не пойдет.
Госпожа Ворон - Морриган.
Камиза - нательное белье или нижнее платье.
Фэйри - общее кельтское название волшебного народца.
Мышца гордеца - мышца, идущая от спинки носа к надпереносью. У людей, привыкших хмуриться, на ее месте образуется заметная морщинка.
Ханнербриды - полукровки.
Стеклянные цветы
«В прохладном гладком хрупком мире
Отгородив его стеною
Живет создатель роз и лилий,
Боготворящий неживое…»
Новое платье сидело точно по фигуре. Морволэт не жалел отчего-то на меня ни времени, ни средств. Наверное, будь я младше, приняла бы это за благосклонность. Но Дворы учат многому, и в первую очередь — если тебе пытаются всячески угодить, то от тебя чего-то отчаянно хотят. Чего хотел маг, я не знала, но догадывалась.
Ханнербрид не был темным магом в том значении, какое вкладывают в слово «темный» окружающие. Да, он был некромантом, а со Тьмой беседовал на «Ты», не гнушаясь ее подчас посылать в путь столь далекий и срамной, что даже у прожженных стражников краснели уши, а сами они отчаянно отводили взгляд. Но был он и боевым магом. И темным целителем. Последнее и вовсе редкость.
Сам Морволэт только усмехался невесело на любое замечание о его профиле, отговаривался, что где целительство, там некромантия, а где некромантия — жди боевку. Я разводила руками и утыкалась в очередной принесенный мне фолиант с магическими практиками. Тот факт, что мой «хозяин» решил сотворить из меня второго «ученика», отнюдь не был удивительным. Стал бы он иначе расспрашивать меня о том, умею ли я что-либо кроме природного воодушевления, если не видел способа найти фамильяра коли не во мне, то через меня?
Териоморфный дух нужен был девину для собственной защиты. Кровь высшего фэйри давала ему возможность менять свое лицо, но лечиться или переворачиваться мешала человеческая половина. Вероятно, факт, что теперь у него в рабстве — хотя сам маг предпочитал называть это «вынужденным гостевым визитом», я прекрасно понимала разницу между «ты — гость» и «ты — раб», — принцесса Неблагого Двора, благоприятно повлиял на его самочувствие и планы на грядущее. Нас, фэйри, боялись из-за наших чар. Морволэт же явно желал направить магию в полезное ему русло.
Ильфеиас тихо страдал в углу. Маг заставил зубрить его все кости, чтобы при поднятии младшей нежити у парня не возникало проблем. Мне достался учебник по зоологии. Зачем и почему именно по зоологии, мне так и не удосужились объяснить, бросив равнодушное «учи и не спрашивай». Возмутиться я хотела, но решила это отложить до поры. Не всякий фейри найдет в себе смелости перечить кому-то, пусть даже полукровке, из Зимних. И, может, фокусы его на меня не действуют, зато способность убивать тихо, быстро и ножом — очень даже. А посмертно поднять меня будет раз плюнуть. И мой свежеподнятый труп не будет ни болтать, ни перечить, ни задавать вопросы. Странно, как Морволэт до этого не догадался раньше.
Платье шуршало от каждого движения, а Ильфеиас от каждого звука дергался, награждал меня сердитым взглядом и злобно пошикивал. Наконец, не выдержал и захлопнул книгу.
— Скажи, волшебный народец всегда такой бесячий или ты у нас исключение? Я сперва этого не замечал, а теперь, видимо, ореол новизны спал. Ты бесишь, фейка.
— Я не фея, а фэйри, причем Высшая. А бесишься ты потому, что не умеешь держать себя в руках, — флегматично отозвалась, не поднимая глаз от ровных строчек. — Ну и потому еще, что у тебя с анатомией разлад.
Парень скрипнул зубами и, не особо заботясь о возможности порвать фолиант, кинул учебник на стол, вскочил из кресла и с шумом закрыл за собой дверь гостиной, в которой мы все это время занимались. Дождавшись, пока шаги ученика мага затихнут, я отложила в сторону опостылевшую зоологию и вытащила из-под кресла исписанную косым почерком толстую тетрадь. Если личный дневник маг и вел, то я его за прошедшую неделю ни разу не видела. С дневником экспериментов же удалось познакомиться несколько ближе. И пока его временные пропажи не были обнаружены.
Морволэт писал о создании вендиго. Неприятная человекоподобная сущность в его заметках превращалась в уникальный по занимательности объект исследований. Откуда девин, правда, собирался взять подходящий материал, мне не было известно, но если бы превратил через проклятье в подобную тварь хоть кого-нибудь стоящего, я бы с радостью поглядела бы.
— Ты сияешь не хуже начищенной волшебной монетки, — голос мага заставил меня вздрогнуть и обернуться резко. Прикрывать тетрадь было уже бессмысленно, колдун ее не только заметил, но и протянул в мою сторону все так же разукрашенную кольцами-артефактами руку. — Это не твое.
Понурив показательно-виновато голову, поднялась и вложила тетрадь магу в ладонь.
— Мне нравится, что ты исследуешь. Во Дворе запрещали играть с людьми настолько жестоко. Сводили с ума, развращали, заставляли ползать на четвереньках, но никогда не превращали во что-то столь же совершенное, как воплощенный голод или жажда.
Ханнербрид резко дернул меня к себе, губами почти коснулся уха, заставляя выпрямиться до боли в позвоночнике:
— Маленькая Маха, ты так любишь чужую боль и чужие страдания или мне показалось? А что насчет твоих страданий или твоей боли? Ты любишь это так же сильно? — Слова мага заставили меня отпрянуть. Смотрел на меня Морволэт с холодным равнодушием, так, словно перед ним стояла не принцесса чужого Двора, пусть уже и не существующего, а просто образец для лабораторной работы. — Ты считаешь вендиго совершенными и сокрушаешься о несовершенности собственной. Может мне превратить во всепожирающую тварь, которая нужна для войны императору, тебя? Из тебя выйдет отличный экспериментальный образец. Эталон даже. А без фамильяра и твоей помощи в его создании я проживу. Может не так долго, как хотелось бы, но вполне достаточно. Как тебе идея?
Я выдернула из плена чужой ладони руку и, резко развернувшись, поспешила вон, прочь из гостиной. Маг был в ярости, это я видела так же хорошо, как и алеющий след на собственном запястье. И если Морволэт не придет в себя как можно скорее, то мне несдобровать. Нет, я не боялась, но самосохранения еще не утратила настолько, чтобы начинать словесную пикировку. К тому же, мне ясно дали понять, что «гостья», все же, не так далеко ушла от «вещи», и если маг захочет изменить свое ко мне отношение, то так и будет.
Дверь в мою комнату закрылась почти без скрипа.