— Шестнадцатью различными врачами, — ответила Эдит. — Подвздошная кость, которая была поражена опухолью, восстановилась и вернулась в первоначальное состояние. В подтверждение тому имеются рентгеновские снимки.
— Чудо! — с благоговением выдохнул Кен.
— Да, это официально признано чудом, — с энтузиазмом прощебетала Жизель.
Эдит Мур вновь напустила на себя вид скромницы, хотя Аманда была уверена, что скромность не является отличительной чертой англичанки.
— Нет-нет, официальное заявление еще только должно быть сделано. Мне предстоит пройти последнее обследование, которое проведет знаменитый парижский специалист доктор Клейнберг. На этой неделе он должен прибыть сюда, чтобы подтвердить… мое полное выздоровление.
— Но это уже чистая формальность, — снова встряла Жизель. — Всем в Лурде известно, что вы — последняя из тех счастливчиков, на которых снизошла благость святой Бернадетты.
— Ох, я уж и не знаю, — проговорила Эдит с застенчивой ангельской улыбкой, но опровергать утверждение француженки не стала.
— Значит, это все же происходит, — проговорил Кен с тем же трепетом в голосе.
— Происходит с теми, в душе у кого живет искренняя и непоколебимая вера! — возгласила Эдит тоном верховной жрицы.
Аманда почувствовала, как к горлу подкатила тошнота, и склонилась над своей тарелкой. Кусок не лез ей в горло. Ей хотелось только одного: увести Кена поскорее и подальше от этого балагана, от этой надутой и примитивной английской дуры.
Серьезным тоном, словно на заседании научного общества, Тиханов осведомился:
— Вы приписываете эффект исцеления в основном омовениям?
— Всему, что здесь есть, но в первую очередь — вере в Непорочное зачатие, — поведала слушателям Эдит. — Однако вы правы, ко мне исцеление действительно пришло после того, как я совершила омовение в последний день своего пребывания здесь.
Как только Эдит умолкла, к их столу подошел крупный цветущий мужчина, напомнивший Аманде знаменитого Финеаса Т. Барнума, которого ей приходилось видеть на старинных дагеротипах. Он возник позади Эдит, наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Регги… — проворковала Эдит. — Прошу внимания! Это мой муж, мистер Регги Мур.
Затем она поочередно представила мужа всем сидевшим за столом.
— Эдит, — сказал Регги, — мне очень неудобно прерывать ваши посиделки, но мне нужно поговорить с тобой тет-а-тет.
— Но, Регги, — надула губы миссис Мур, — я еще не съела десерт!
Он почти сдернул чудо-даму со стула.
— Чуть позже я угощу тебя мороженым, а сейчас пойдем, пожалуйста. — Обращаясь к остальным, он сказал: — Приятно было познакомиться. Надеюсь, скоро увидимся.
То волоча, то подпихивая супругу, которой явно не хотелось уходить, он вывел ее из обеденного зала.
— Значит, все дело в омовениях, — пробубнил себе под нос Тиханов. Он повернулся к Жизель. — Вы слышали? Она сказала, что это произошло после омовения.
— Что ж, значит, вы на правильном пути, — ответила девушка. — Вы ведь сегодня утром уже совершили омовение?
— Боюсь, что нет, — расстроенно пробормотал Тиханов. — Я молился в гроте, а вот до купелей так и не дошел.
— Так отправляйтесь туда после обеда, мистер Толли.
— Непременно. Но сначала мне нужно найти свободную комнату в городе, — сказал он и быстро добавил: — Мне очень приятно жить в доме ваших родителей, Жизель, но это все же слишком далеко. Я должен находиться рядом с гротом, с купелями, поэтому мне необходимо найти какое-нибудь жилье в Лурде.
Девушка внимательно посмотрела на него.
— Значит, ваша основная забота — найти комнату в Лурде?
— Я понимаю, это практически невозможно, но для меня это очень важно.
— Возможно, мне удастся подыскать для вас комнату, но за дополнительную плату. Вы готовы заплатить?
— Я заплачу любую сумму в разумных пределах.
— Чтобы получить для вас комнату в гостинице, мне придется сунуть администратору как минимум четыре сотни франков.
— Это мне по карману.
— Хорошо, тогда я не буду терять время, — сказала Жизель, вставая из-за стола. — Кстати, я и сама сегодня вечером переезжаю в Лурд. Моя подруга на неделю уезжает в Канн и оставляет квартиру мне. Работа предстоит очень напряженная, так что мне тоже будет удобнее жить здесь. Сейчас я провожу вас к купелям, чтобы вы сразу смогли приступить к омовениям, а в пять часов мы с вами встретимся у Информационного бюро, съездим к моим родителям за вещами и вечером вернемся в Лурд. Если, конечно, мне удастся заполучить для вас номер в отеле.
— А вам удастся? — с надеждой в голосе спросил Тиханов.
— Надеюсь, что да. — Жизель помахала рукой Кену и Аманде. — Приятно было с вами познакомиться. Желаю удачи.
Аманда наблюдала за тем, как девушка танцующей походкой идет рядом с пожилым мужчиной к выходу из зала. Наконец она повернулась к Кену, решив все же рассказать ему о том, что Бернадетта сама ни в грош не ставила чудодейственную силу своего грота и ездила лечиться в другую деревню. Однако когда Аманда увидела выражение его лица, ее сердце чуть не остановилось от жалости и сострадания. Его глаза лучились такой надеждой, что Аманда поняла: если она сейчас разрушит ее, то потом будет чувствовать себя преступницей.
— Какая удивительная женщина, эта миссис Мур, — задумчиво проговорил Кен. — Она так много мне дала. Да что говорить, она возродила меня к жизни!
«Господи!» — мысленно воскликнула Аманда. Нет, сейчас точно не время переубеждать его, вываливая перед ним горькую правду. Однако для себя она решила проверить историю про Котре, рассказанную таксистом. Она сама съездит туда и выяснит, существуют ли какие-нибудь факты, подтверждающие это. А Кену можно рассказать чуть позже.
— Кен, может быть, ты поднимешься в номер и немного отдохнешь?
— Я возвращаюсь в грот, — решительно ответил Кен и поднялся из-за стола.
Аманда с горечью смотрела на него. Невозможно было поверить, что ее возлюбленный, умница, блестящий адвокат, тренированный спортсмен и великолепный любовник, превратился в это воплощение благочестия, которое она видела перед собой. И все же это произошло, и это, пожалуй, самый тяжелый случай из всех, с какими ей приходилось иметь дело за годы работы психологом.
— Ну, как скажешь, — со вздохом сказала она и поднялась со стула.
— Увидимся за ужином.
Чем ей заняться в этой пустыне? Как убить время до ужина? Может, купить будущей свекрови какой-нибудь сувенир? Например, пластмассовую статуэтку Девы Марии?
Стоя в кабине лифта, поднимавшего их на пятый этаж, Регги Мур был на удивление тих и молчалив, поэтому Эдит поняла: он что-то задумал и теперь ждет того момента, когда они окажутся в тиши их номера, чтобы рассказать ей об этом.
Закрыв за собой дверь номера, Регги толкнул жену на стоявший у стола стул с прямой спинкой, а сам остался стоять. Эдит покорно ждала.
— Эдит, — заговорил наконец муж, — я утащил тебя из столовой, потому что мне необходимо кое-что обсудить с тобой.
— А это не могло подождать несколько минут? Люди, с которыми я обедала, такие милые, им так хотелось послушать меня.
— Вот именно! — торжественно провозгласил Регги. — Об этом я и хотел с тобой поговорить!
— Не понимаю. О чем именно?
— О твоем исцелении, — пояснил Регги. — Когда я увидел тебя с ними, то тут же понял, что эти халявщики загнали тебя в угол и хотят попользоваться твоими советами, зарядиться твоей энергией.
— Но они вовсе не халявщики. Мистер Толли, например, заплатил за мой обед.
Регги театрально всплеснул руками.
— Эдит, я не про деньги! Я назвал их халявщиками совсем в другом смысле.
— Тогда я вообще ничего не понимаю.
— Я говорю о том, что все пытаются использовать тебя, — стал объяснять Регги. — Они хотят почерпнуть у тебя силы, воспользоваться твоим опытом и знаниями. И я считаю, что ты не должна разбазаривать все это и рассказывать свою историю каждому встречному-поперечному… бесплатно. Не должна!
— Но почему бы и нет? — спросила Эдит, искренне не понимая, куда клонит муж. — Что в этом плохого? Если история моего исцеления воодушевляет людей, дарит им надежду, почему я не должна рассказывать ее им? Я являюсь для них примером, счастливицей, на которую снизошла благодать. Они хотят убедиться, что это возможно. Так зачем отказывать им в этом?