Либ отодвинула кровать от стены, чтобы иметь возможность подходить к ней с трех сторон. Потом для проветривания перекинула чехол через спинку кровати и поставила рядом валик. Молитва продолжалась – с призывами, откликами, хором и звоном колокольчика.
– И пребывает среди нас, – нараспев произнесла девочка.
Склоняясь по очереди к углам кровати, Либ в поисках объедков прощупала каждую перекладину, каждый узел и закоулок. Потом обшарила пол, выискивая следы углублений, в которые можно что-то запрятать.
Наконец молящиеся умолкли, и Анна поднялась на ноги.
– Вы разве не читаете «Ангелус», миссис Райт? – чуть запыхавшись, спросила она.
– Так называется то, что вы сейчас читали? – вместо ответа спросила Либ.
Кивок, как будто все это знают.
Либ стряхнула с юбки пыль и вытерла руки о передник. Где же горячая вода? Китти просто ленится или игнорирует английскую сиделку?
Анна достала из рабочей корзины что-то большое и белое и принялась подшивать его, стоя в углу у окна.
– Садись, дитя, – указывая на стул, сказала Либ.
– Мне здесь очень удобно, мэм.
Какой парадокс – Анна О’Доннелл, отъявленная притворщица, но с хорошими манерами. Либ поняла, что не в состоянии обращаться с ней с той суровостью, которую она заслуживает.
– Китти, – позвала Либ, – не могла бы ты принести еще один стул, а также воды?
Никакого ответа из кухни.
– Возьми пока этот стул, – настаивала Либ. – Мне он не нужен.
Анна перекрестилась и села на стул, продолжая шить.
Либ чуть-чуть отодвинула комод от стены, чтобы убедиться в том, что за ним ничего не спрятано. Выдвинула по очереди все ящики – древесина покоробилась от сырости – и стала перебирать одежду девочки, ощупывая каждый шов и подол.
На комоде стоял кувшин с поникшим одуванчиком. Мисс Н. одобряла цветы в больничных палатах, высмеивая бабушкины сказки о том, что они якобы отравляют воздух. Она говорила, что яркие расцветки и разнообразие форм поддерживают не только дух, но и тело. В первую неделю работы Либ в госпитале мисс Н. пыталась втолковать это главной медсестре, которая лишь презрительно фыркала.
Либ пришло в голову, что цветок, на который никто и не взглянет, может быть источником питания. А жидкость – это действительно вода, или некий прозрачный бульон, или сироп? Либ понюхала воду, но учуяла только резкий запах одуванчика. Потом опустила палец в воду и поднесла его к губам. Безвкусная, в той же степени, что и бесцветная. Но может быть, там находится какой-то питательный элемент, обладающий этими свойствами?
Либ чувствовала, что девочка наблюдает за ней. Господи! Либ попала в западню заблуждений старого доктора. Это просто вода. Она вытерла руку о передник.
Рядом с кувшином ничего, кроме небольшого деревянного ящичка. Нет даже зеркала. Неужели Анне никогда не хочется посмотреть на себя?
– Это мои сокровища, – вскакивая, сказала Анна.
– Как мило. Можно посмотреть?
Либ уже шарила внутри, на тот случай, если Анна объявит, что это личное.
– Конечно.
Церковные безделушки: четки, сделанные, похоже, из семян, с простым крестиком на конце, раскрашенный подсвечник в форме Богоматери с Младенцем.
– Красиво, правда? – Анна дотронулась до подсвечника. – Это мама и папа подарили мне в день конфирмации.
– Важный день, – пробормотала Либ.
Статуэтка показалась ей безвкусной. Она ощупала фигурку, чтобы убедиться, что это фарфор, а не что-то съедобное. И только потом разрешила девочке взять ее.
Анна прижала подсвечник к груди:
– Конфирмация – самый важный день.
– Почему?
– В тот день я перестала быть ребенком.
Есть что-то комичное в том, что это дитя воображает себя взрослой женщиной. Либ стала вглядываться в надпись на крошечном серебряном овале, не больше кончика пальца.
– Это мой чудотворный образок, – сказала Анна, беря его с ладони Либ.
– Какие чудеса он сотворил?
Вопрос прозвучал немного легкомысленно, но девочка не обиделась.
– Очень много, – поглаживая образок, заверила она Либ. – То есть не именно этот, а все чудотворные образки в христианском мире вместе.
Либ ничего не ответила. На дне шкатулки она нашла крошечный диск в стеклянном футляре, на котором был оттиснут ягненок, несущий флаг и герб. Это ведь не может быть хлеб от причастия? Право, святотатством было бы хранить облатку в детской шкатулке.
– Что это, Анна?
– Мой Агнус Деи.
Агнец Божий. Эти слова на латыни Либ знала. Она откинула крышку футляра и слегка потерла диск ногтем.