– Но Темынь охотится на нас. Чем дольше мы тянем, тем вероятнее, что проиграем.
– Делайте, что считаете нужным, – старик прокашлялся и продолжил водить пальцем по строчкам, – и я тоже буду. Не желаю подставляться. Я и так виноват. Хочу точно знать, что с ним будет покончено раз и навсегда, если уж пойду против.
– Он убил множество людей, – от моих слов доктор Сандерс вздрогнул. – Он демон. Чудовище. Он преследует нас. Пожалуйста…
– Пока не буду знать точно, – повторил он.
Анна ворвалась в святилище, напевая считалочку, и оживила притихший зал.
Ты не прячься, не реви!
Поскорее отвори!
Встреть-ка ты, дружок, гостей,
Предложи своих костей.
Раз, два, три, четыре –
Я уже в твоей квартире!
Пять, шесть, семь, восемь –
Слышу я, пощады просишь.
– Что это? – шепнул я. – Аж мурашки по коже.
Девять, десять – крикну я,
Чтоб тряслась душа твоя.
На одиннадцать побег ты брось,
Чувствую тебя насквозь.
– Стишок? – доктор Сандерс почесал подбородок. – Случайно попался на последних страницах книги.
Растопчу тринадцать в пыль,
Чтоб надежду ты забыл.
– Мы быстренько пролистывали её, чтобы понять с чем будем иметь дело, и наткнулись. Анна и выучила. Она у меня считалочки любит! Правда, несколько строк было затёрто.
На пятнадцать я взгляну –
Ты увидишь смерть свою.
Я заглянул в Кошмарницу наравне с ним, но старик шикнул краем рта, и моя спина выпрямилась.
Что же делать? Как же быть?
Мне пришлось тебя убить!
Скучно, грустно же теперь!
Открывай, сосед, мне две…
– Видела Корнелию, – приблизилась к нам Анна. – Она возвращалась в номер. Злющая!
– Тогда я лучше здесь посижу.
– Посидишь? Ничего поскучнее придумать не мог? – и добавила тише, чтобы Сандерс не услышал. – Может, сходим к старым домам, если тебе заняться нечем? Там здорово, но деда теперь никуда меня одну не пускает.
– Давай в другой раз. Завтра?
Она пожала плечами и склонилась над книгой, мешая дедушке работать. На неё шиканья давно перестали действовать.
Я смиренно сидел на ступеньках и подумывал о том, чтобы остаться ночевать в святилище, но доктор Сандерс не позволил.
– То, что казалось концом света с утра, – он складывал записные книжки, ручки и справочник в потрёпанный портфель, – к вечеру станет глупостью. Жизнь готовит нам много ужасных и приятных моментов. Что самое замечательное, – его губы расплылись в улыбке, – ты никогда не знаешь, какой из них она подсунет в следующее мгновение.
И вот я закрыл за собой дверь в берлогу. Чонёль закреплял ночник, напевая песенку, а Лейн в углу вторил ему. Их, провокационная. Мириам как обычно торчала у окна. Наби сидел на полу напротив Лейна и качался под мотив. Иногда постукивал в такт по полу.
– Повеселился? – спросил Чонёль.
– О да, день пролетел на ура, – я пробирался через них к гнезду из одеял и подушек и рухнул в него. – Я просил, умолял доктора рассказать о Темыни, но он хочет видеть всех чудесных детей.
– Завтра сходим, – не поняла моего расстройства Мириам. – Моё веселье так и вовсе ограничилось тем, что пришлось выпить гадость, которую дал этот потомок.
И она тоже в порядке. Что же такое? В смысле, хорошо, что она не пострадала, но что же тогда случилось со мной?
– Дело не в том, что мы должны к нему прийти, – продолжил я. – Что он увидит, когда посмотрит на нас? Думаете, мы похожи на победителей Великого Зла?
– Ты про меня? – холодно отозвалась она.
Я заставил себя дотянуться до сумки, достал и разом закинул в рот несколько таблеток.
– Не только, – я положил пузырёк обратно и почувствовал себя глупо. Бессмысленно что-то им объяснять, но меня понесло. – Про Лейна, про Корнелию. Я себе не особо доверия внушаю.