– Нет, – я исподлобья глянул на посетителей закусочной. Одни к нам прислушивались, другие наблюдали в открытую. – Думаю, когда будет удобнее.
– Давай ближе к вечеру, – шепнула она, мягко схватив меня за руку и притянув к себе. – Оттуда открывается отличный вид! Хочу попросить. Если что, деде говори, что мы гулять будем… по главной улице.
Я кивнул, хотя не совсем понимал, к чему такая скрытность. Она осмотрелась проверить, не услышал ли кто нашего тайного плана, и направилась к Сандерсу, успев однако многозначительно подмигнуть.
К моему возвращению в берлогу чудесные собрались и ждали возможности перекусить.
Пока жевали дешёвые бутерброды, без всяких соусов и добавок, иначе бы нам туда напихали всеми любимых здесь трав, к нам заглянул незваный гость – ватный человек. Он больше не мялся на пороге, ломаясь во все стороны, а проковылял в комнату, остановился напротив меня и отбил без того хиленький аппетит своей печальной рожей. Затем он по-свойски заходил по берлоге. До чего неприятно, когда к тебе заваливается тот, кого видеть не желал, и уходить он не собирается.
В дверь постучали.
Я отбросил надкушенный хлеб, раздражённый мыслью, что к нам снова наведался Азиз. От пяти минут общения с ним старишься сразу лет этак на десять.
– Ребята! Это я! А-ме-ли-я!
Чонёль сорвался с места и заметался по углам.
– Если что, – поправил он маску, – меня нет, и не было, и не будет, – и нырнул в тень.
Корнелия неспешно положила бутерброд на стол, вытерла крошки с уголков губ, поправилась и только после впустила гостью.
– Доброе утро, дорогие! Как чувствовала, что нормально вы не едите! Вот и принесла!
Она светилась от восторга несмотря на то, что мы заставили её долго ждать и не поздоровались. Та самоотверженность, с которой Амелия нас любила, заставляла меня чувствовать себя неуютно. Здорово, конечно, что кто-то хорошо к нам относится, но неуютно.
– А где же Чонёль? – вытянула она шею, будто курица, потерявшая цыплёнка.
– Жаль! Очень жаль! – запричитала Корнелия, закрывая ей обзор. – Вы с ним разминулись. Он только что вышел.
– Ну ничего страшного, – радость исчезла с её лица, но быстро засияла с новой силой. – Налетайте!
Она прошмыгнула мимо Королевы и поставила пакеты на стол. Мы себя ждать не заставили.
Ватный человек следил за нами, качаясь из стороны в сторону. Я бы предложил ему кусочек, но сомневался, что он умеет есть, а если и умеет, скорее сожрёт кого-нибудь из нас, чем ломоть ветчины. Его рот, как пластилиновый, менялся в размерах, готовый поместить добрую половину меня. Он пытался выплюнуть пару слов, но получалась у него отвратная пародия на рыбу.
Амелия долго не уходила, упрашивала пойти на площадь, а мы набили желудки и стали настолько ленивыми, что попросту отказались стать свидетелями редкого события. У святилища собрался хор. Он исполнял песнь из Кошмарницы, которая должна была отогнать от города надвигающуюся песчаную бурю.
Гостья покинула нас с поникшей головой, и мне было бы стыдно, если бы не одно обстоятельство. Ватный человек уковылял следом. Песня не пришлась ему по нутру, а от меня он так ничего и не добился. Теперь я знал, что он звал меня к демону, и ничем помогать не желал.
Мы услышали песню прямо из номера. Громкая и мягкая, она врывалась в открытое окно и проползала в дверную щель. Просачивалась сквозь стены и потолок. Обволакивала и умиротворяла. Потоки звуков разливались светящейся радугой.
И тут меня осенило. Корнелия могла управлять звуками. Вероятно, у неё получилось бы сделать их зримыми не для меня одного, как делала это книга из святилища. Тогда бы Королева криками сумела обрисовать Темынь для тех, кто видеть его не мог, если он вдруг прорвётся через крепость Измены и нападёт.
– Что? – расхохоталась она. – Каким это образом?
Она умела направлять потоки в одну точку. Словно стрела, звуки летели к жертве, не распыляясь и не вредя другим. Потому она могла разбить чашку, из которой пил несчастный, что успешно продемонстрировала ранее на Чонёле, объясняя суть своих способностей.
– Не знаю. Над этим нужно подумать.
Корнелия мотнула головой, но согласилась как-нибудь между делом попробовать. По её взгляду я понял, ей тоже интересно, сможет ли она заставить слова расцвести буквально.