– Он вам так дорог? – пытался я отстраниться от её дыханья.
– Чушь! Собиратели такого не знают, глупое дитя! – она отодвинулась от меня. – У меня два заказа на одну цель, и я решаю, что будет выгоднее.
– Какой вам прок от вашей охоты? – раздражение взяло надо мной верх. – Зачем вы ловите кого-то? Не оставите в покое? Продаёте кому-то? Вам-то самим это надо? Так жить?
– Не пытайся понять нечеловеческий мир человеческой логикой, – сказала она. – Я здесь и сейчас даю вам возможности. Что тебе печалиться? Что мне с этого, вам знать не обязательно. Жаль, пока моя цель не выйдет за стены Измены или эти самые стены не рухнут, я не могу ничего сделать. Законы этого места мне не позволят. Иначе всё бы уже давно закончилось.
– Вы, собиратели, подчиняетесь каким-то правилам?
– Когда их составитель сильнее нас, да, – она не сводила с меня потухших глаз. – Что-то ты много болтаешь для того, кто дал промаху. Займись-ка лучше делом! – она легла и отвернулась обратно к стене.
Я домчал до берлоги чуть ли не вприпрыжку и, толком не отдышавшись, рассказал об участи Наби.
– Нужно его выручать! – Чонёль заходил по комнате, то поправляя маску, то ероша волосы.
– Почему? – озвучил я вопрос, повисший в комнате. – Чего ты-то так рвёшься?
Он замер у стула и побарабанил пальцами по его спинке.
– У Королевы могут быть проблемы, – Чонёль ударил кулаком по столу, опять слишком театрально, чтобы я поверил в его злость. – Думаете, я не понял, почему вы так засуетились, когда он пропал? – он затряс ушибленную руку. – Я же не дурак! Как больно-то… Ты ввязал её в свои делишки и ухом не повёл!
– Хорошо-хорошо, я понял. Тогда разузнай, где он, но ничего не делай.
Он нырнул в тень.
Появился весь вне себя от злости минуту спустя.
– Бьют его, – присел он на кровать. Голос стих, плечи опустились. – Если хотите помешать Али сделать из него червяка, лучше сейчас вмешаться.
Сам не пошёл. Наби перетащить так же, как и нас, он не мог, а больше он ни на что и не годился.
Чонёль объяснил, куда нужно идти, и мы с Корнелией начали собираться. Вообще, хотелось бы напарника рассудительнее, но Мириам была прикована к инвалидному креслу, а Лейн напоминал пятилетнего ребёнка, который скорее разойдётся истерикой, чем даст сдачи.
Людей в Измене не распознавали по обычным признакам – особенность здешних жителей – потому мы просто переоделись. Я позаимствовал у Чонёля драные джинсы и рубашку с принтом цветов на спине.
– Одна из любимых, брендовая, – сказал он с деланным трагизмом. – У меня ещё одна дома осталась, так что бери. Расстроюсь, конечно, когда сожжём, но не так сильно, – и печально шмыгнул носом.
Хорошо хоть осознавал, что от вещей, использованных в спасении Наби, придётся избавиться, а то бы не обошлось без нового спектакля в театре одного ужасного актёра.
Корнелия носила красную одежду, и надевать другие цвета долго не соглашалась. Мол, этот – её счастливый.
– Помешанность на одном цвете – признак проблем вот здесь, – Лейн постучал пальцем по виску и схлопотал от Королевы смачную оплеуху.
Мириам отдала ей, что было не жаль, но с удовольствием отметила, что навряд ли налезет. Тут случилась перебранка, которую не сразу удалось остановить.
Заброшенный склад среди стойников был оставлен исключительно ради издевательств. По крайней мере, именно такое впечатление он производил. Мы крались к нему через горы мусора и хлама. На входе курили два охранника, но они не проявили интереса, даже когда у меня под ногой хрустнул осколок стекла.
Корнелия шепнула, и они повалились на землю.
– Обязательно было? – спросил я, пока она тыкала носом кроссовки одного из них. – Мы могли пробраться мимо. Они не особо и внимательные.