У входа стояли шкафы с фототекой и наваленными сверху ворохами каких-то немыслимых чертежей, графиков, таблиц и формул. Дальний угол занимал огромный агрегат, что-то среднее между паровозом и пылесосом, напоминающий еще атомный котел с проводами высокого напряжения. Я не ошибусь, если скажу, что этот подвал походил на лабораторию средневекового алхимика. Однако особую прелесть этому подвалу придавали фотографии симпатичных девушек, развешенные по стенам. Их было не меньше тысячи. — Ну, как? — спросил меня Даппертутто. — Потрясающе! — воскликнул я. — А чьи это фотографии? — Фотографии незнакомок, которых я встречал повсюду. — В нашем городе? — Не только. Кое с кем из них мне удалось встретиться даже в космосе. Даппертутто явно пытался меня разыграть, но я не стал реагировать на его шутку, а спросил: — Ты их просто снимал, и у тебя ни с кем из них ничего не было? Даппертутто кивнул головой и загадочно улыбнулся. Он предложил мне сесть в кресло и потушил свет. Я словно опустился в другой мир. Да, это был мир космического хаоса. Вокруг меня слева и справа, снизу и сверху светились огоньки. Тысячи огоньков, как далекие звезды в безбрежном океане космоса. — Что это? — ахнул я. Даппертутто включил свет и, стоя у рубильника, улыбался. Космос с мириадами звезд исчез. — Знаешь, — признался он, — вначале я намазал фосфором те места, на которые натыкался в темноте при проявке. А потом это мне понравилось, показалось интересным, и я наметил ориентиры и точки не только на близлежащих предметах, но и в самых дальних углах. Получилось нечто вроде космического звездного мрака. Такой же вид, который открывается из созвездия Кассиопеи. — Прекрасно! — воскликнул я. — Ну-ка, потуши еще раз свет. Мы опять погрузились в космическую тишину и необъятность звездных просторов. — Здорово! — опять воскликнул я. — Вот это картина, ни в одном планетарии такого не увидишь. Давай так посидим немного, не включая свет. Где-то рядом Даппертутто опустился в кресло, и мы, как два бога во Вселенной, начали нашу космическую беседу. Вокруг нас горели только звезды. — Какая красота! — восхищённо произнес я. — Отличное место для медитации. — А я частенько сижу так, — признался Даппертутто, — воображаю, что это звезды, думаю о чем-нибудь своем. Всякое приходит в голову. А иногда, не поверишь, сидя так, вдруг делаю неожиданные открытия. — Какие, например? — Всякие разные. Вот, к примеру, изобретаю что-нибудь для своей машины, которая стоит в углу. Какое-нибудь усовершенствование. — А что это за машина? — Тут в двух словах не объяснишь. — Тогда объясни в трех словах. — Я хочу с ее помощью добиться проявления снимков вечности. — Чего? Чего? — Пока еще плохо получается, но кое-что уже есть. Даппертутто включил свет, порылся в шкафах и показал мне снимок. Я ничего не понял из того, что там было изображено. — Это снимок нашей Галактики со стороны созвездия Кассиопеи, — пояснил он мне. На тёмном, почти черном снимке виднелась еле заметная полоска из бледных точек. Они как бы сливались в одну сплошную ленту и при определенной фантазии могли походить на Млечный путь. Отдельные белые точки были разбросаны по всей фотографии. Это отдаленно напоминало звездное небо. Но я не мог утверждать, что это не был снимок звездного неба, тем более, что не видел его со стороны созвездия Кассиопеи. "Черт бы его побрал с этим созвездием, — подумал я, — с такой идеей-фикс можно, чего доброго, попасть в дурдом." — Ну, как? — спросил меня Даппертутто. — Что ты об этом думаешь? Я пожал плечами и ничего не ответил. — Так вот, — вдруг воодушевился он, — я сконструировал машину потока, вернее, нечто подобное пушке лазера, при помощи которого можно эманировать себя в любую точку Галактики и вернуться назад. "Совсем рехнулся, — подумал я, — или он ненормальный, или пытается опять разыграть меня на почве научной фантастики. Но не на того нарвался". Я, сделав скучающую физиономию, демонстративно зевнул и предложил: — Давай лучше потушим свет, тихо посидим и поговорим о женщинах. Даппертутто сразу же согласился. По-видимому, эта тема его интересовала больше всего. Он потушил свет и мы, погрузившись в космическое пространство, повели разговор о женщинах. — А ты знаешь, что мозг женщины более совершенен, чем мозг мужчины, — были его первыми словами в темноте. — Очень сомневаюсь, — воскликнул я, — возможности мозга человека независимо от пола должны быть одинаковы. — Вначале я тоже так думал, — заявил Даппертутто, — пока не побывал в космосе. Скажи, а вот с тобой такого не бывало, что в твоих мыслях всегда остается что-то недодуманное, а на словах недосказанное? — Бывало, — согласился я. — Как будто бы какая-то преграда мешает тебе выразить твою сокровенную мысль. Ты уже совсем близок к этому просветлению, и вдруг бац, и мысли по