Это был тот редкий случай, когда мое чудодейство стало видно простому человеческому глазу: стоило бросить подготовленную смесь в огонь печи, как тот вспыхнул ярко-синим светом, и это увидели и Староста с женой, и их дети. Ахнули, отшатнулись. Я же бережно поднял закутанные в чистую льняную скатерку тела и вручил их Старосте.
— Повторяй за мной слова, а после положи в топку, — напутствовал его негромко.
Наговор я выбрал самый простой, как говорят в Бесчудье, универсальный. Поскольку просто не знал подходящего. Просто обращение к чуди, дабы понятно было, что действие сие чудовское, а не просто так. И на всякий случай про себя еще шепотом прочитал то, что открывало портал, пока занималась синим огнем плотная ткань.
Того, что случилось дальше, я совершенно не ожидал. Сначала это была струйка — темная, густая, даже по-своему красивая. А потом черный едкий дым повалил из топки огромными плотными клубами, забивая нос, уши и глаза. Дети помладше немедленно заплакали, закричали, старшие похватали их на руки и бросились вон из комнаты, Староста схватил было печной заслон, но я остановил его, не уверенный, не сделает ли это еще хуже.
А потом огонь вдруг погас. Вместе с ним исчезли и дым, и трупы чудиц — остались лишь обожженные обрывки ткани. А в них…
Батаня понял, почувствовал первым. Вскрикнул и спрыгнул с печи, метнувшись прямо в топку. И вылез оттуда с тремя маленькими синими комочками — бесплотными, еле видными, словно сгустки синего тумана. Прижимая их груди своими маленькими лапками, Батаня подошел ко мне, и я поспешно опустился перед ним на корточки.
— Это то, что я думаю? — спросил сдавленно.
Батаня кивнул.
— Что? Что там? — обеспокоенно спросил Староста.
— Вернула чудь хранителей ваших… — протянул я, не оборачиваясь, глядя как мерцают, переливаются синими искрами новорожденные чудицы. А потом черная лапка закрыла их, словно защищая, и я понял, что все-таки придется во всей деревне искать для них серебряный сундук.
И что хоронить остальных нельзя, покуда не найдена тварь-убийца.
***
Серебряный дом для воскресших чудиц искали всей деревней. В итоге нашли два: совсем небольшую сундучок-шкатулочку и большущий деревянный сундук, обитый серебряными пластинами. Немного покумекав, я поставил маленький сундучок в большой, потому что боялся, что из маленького чудицы вырастут раньше, чем я вернусь в деревню, а большой мог быть недостаточно надежной защитой из-за прорех в серебряных пластинах. Батаня бережно посадил чудиц в их новый дом, а я насыпал на дно немного чуди и плотно закрыл крышку. Конечно, перед этим я как мог объяснил, почему мы их прячем, но не был до конца уверен, что столь юные духи смогли меня понять.
— Если к следующей новой луне я не вернусь, откройте ящик, — напутствовал я Старосту.
— А остальные? — с испугом посмотрел он на меня. — Коли не воротишься ты, остальные-то хаты как без домовых-то?
Это был хороший вопрос. Как и другой: почему сжигал я четыре трупа, а возродилось только три. Немного поломав над этим голову, я пришел к выводу, что в доме появились только те чудицы, что были с ними связаны, а новый вазила-табунник зародился где-то в другом месте.
— Если я не вернусь до следующего новолуния, вызовете другого чудодея, — решил я наконец. — Я напишу ему, что нужно делать.
Времени на передачу только что полученных знаний ушло немало: писать гусиным пером было тем еще испытанием для нервов. То ли дело в Бесчудье… Подумав, что, когда закончу с этим делом, наведаюсь туда, коль скоро этот мир стал так часто мне вспоминаться, я засобирался в дорогу, укладывая в туесок собственные пожитки и добрую снедь, что собрала для меня хозяйка. И только собрался предложить Батане занять свое место, как тот резко дернул меня за штанину. Обернувшись, я увидел в дверях хаты багана, явно желавшего о чем-то поговорить.
Убедившись, что я его заметил, баган исчез, а Батаня забрался в скудельницу.
— До свиданья, бачко-чудодей, — Староста и его семья дружно поклонились мне в пояс. — Большую службу ты нам сослужил.
— Еще нет, — возразил я. — Вернусь — тогда буду благодарности принимать. Берегите себя покамест.