— Тебе твоя мама не может дать расчет, у тебя с ней ведь не ученическое соглашение, как у меня с моим хозяином.
— Но мой отец не станет крестить ребенка. Он ведь будет дедушка. А я никогда не слышала, чтобы дедушка крестил собственного внука.
Они замолчали и шли, зябко ежась и дрожа.
Когда подходили к городу, Станислаус сказал:
— Это еще не доказано, что у тебя будет ребенок.
— Нет? — Марлен провела рукой по животу.
Он хочет ее утешить, но ее не так-то просто переубедить. Станислаус мобилизовал весь свой опыт и все свои знания.
— По-моему, ребенок появляется только тогда, когда целуются в кровати и притом голыми.
— Ты уверен?
— Мне это почти точно известно по моей сестре. Один фабрикант, он делал ситро или лимонад… так вот, сын этого фабриканта целовал ее в кровати. Я слышал, как мои родители разговаривали об этом несчастье.
У Марлен сделалось личико, как у маленького ребенка, очень, очень глупенькое личико.
— Мы с тобой будем целоваться в кровати, только когда поженимся, хорошо? Обещаешь мне?
— Обещаю! — Станислаус сказал это, как настоящий мужчина.
Марлен прижалась к этому настоящему мужчине. Она уже не возражала против его мадаполамовой рубашки.
20
Станислаус не понят человечеством, он готовится принести себя в жертву путем распятия.
Шип тревоги застрял в душе Станислауса. С полной уверенностью сказать, как рождаются дети, он все-таки не мог. В конце концов, наличие кровати не всегда обязательно; а кроме того, случалось, что женщина рожала детей от святого духа. Об этом рассказано даже в такой священной книге, как библия.
Марлен богобоязненна; она дочь пастора, и если не считать ее мелких грешков, то святой дух, вероятно, не может предъявить ей претензий. Станислаус, сам того не желая, мог стать святым Иосифом. Святой Станислаус! Звучит почти по-библейски, и этого не следует забывать.
Станислаус долго бродил по улицам, решив перед сном завести разговор насчет детей. Вдохновленный успехом у Марлен, он потренировался на втыкании булавки в руку.
— Смотри-ка, он кромсает себя и не кричит! — Сжигаемый любопытством, Отто Прапе выскочил из постели голый, как лежал.
— Это самое простое из того, что я умею, — сказал Станислаус.
Его товарищи таращили от удивления глаза.
— Как ты это делаешь?
— Вы мне скажите, как у девушек появляется ребенок, и тогда я вам объясню.
— Ты этой набожной козе сделал ребенка?
— Я вам не объясню чуда с булавкой.
— У тебя с этой горлицей будет ребенок? — поправил Прапе Август Балько.
Для Августа и Отто нет ничего легче, чем рассказать, как маленькие человечки заползают в женщин, а потом появляются на свет. Однако их объяснения не вполне совпадали. Август похвастал даже, что уже сделал двух или даже больше детей, но они почему-то не появились на свет. Станислаус вздохнул. Обо всех этих сумасшедших вещах ему и в голову не приходило подумать, когда они с Марлен сидели в лесу, на берегу тихо журчащего ручья.
Значит, Марлен может спокойно спать? Нет, не может. Она лежит одна в своей девичьей комнатке, и нет никого, кто все объяснил бы и утешил ее.
Когда Отто и Август уснули, Станислаус написал ей письмо:
«Тебе нечего бояться, моя прекрасная возлюбленная! Я заглянул в ученые труды. Дети появляются только в том случае, если девушка безбожница. Ты же богобоязненна и любишь бога, своего владыку. И меня господь не оставил своей милостью. Он уберег меня, не дал мне спустить штаны, как полагается по рецепту, чтобы появились дети. Спи спокойно, праведница, во имя господа бога. Аминь. Я до сих пор помню вкус твоих поцелуев. Благодарю тебя.
Твой друг
Станислаус Бюднер»
Утром, весело посвистывая, Станислаус примчался в пасторский дом. В прихожей Марлен не было. Кухарка взяла у него хлебцы. Он стал возиться, перекладывать пакеты в корзине. Ему хотелось выиграть время.
— Посмотрите, хороши ли хлебцы, — сказал он кухарке.
Кухарка торопилась на кухню. Ей было некогда.
— Да ладно уж, господин пекарь.
И на следующее утро — ни намека на Марлен. Неужели она сидит у себя в комнате и убивается? Станислаус положил свое письмо в книгу.
— Не могли бы вы передать эту книжку… Я прочел ее… Хочу, пожалуйста, вернуть ее фрейлейн. Книжка мне очень понравилась… Благодарю. Спасибо… — Станислаус запинался.