Фиц и Ланка теперь числились как работники пансиона и Решма платила им за работу, но, поскольку в Свободном не было принято никому платить много, она вручала им их небольшое жалованье и тут же забирала назад его бОльшую сумму, высчитывая её за питание и крышу. Но Фиц и его дочь, зная, что так платят везде и повсеместно, мирились с этим, удовольствовавшись тем, что вообще имели какое-то пристанище в этой жизни, где были никому не нужны.
А у Решмы созревали новые грандиозные планы. Она уже мечтала о том, как сделает свой пансион по-настоящему престижным и дорогим, как в его заселят по-настоящему важные люди, например, путешественники из Кульки и деньги потекут к ней рекой. Днём и ночью она думала о том, как это сделать.
Но неожиданно судьба внесла в её планы свои коррективы — внезапно домой вернулись её два старших брата — Уль и Дамфет.
========== Глава 4. Князёк ==========
Братья не узнали дом, в котором выросли. Они слышали краем уха, что ещё при матери он превратился в пансион, но сколько они помнили, в нём было грязно и неопрятно, а теперь всё так изменилось: лестницы были чисто вымыты, стены заштукатурены и выбелены, перила не шатались, крыша не текла…
Ещё больше удивились они, узнав, что это было делом рук Решмы, девчонки, которой едва исполнилось семнадцать лет.
Сами они ушли из дома совсем юными, в поисках удачи и богатства, но вместо этих благ наживали лишь неприятности и убытки и в конце концов вернулись домой оборванные и голодные, с подорванным здоровьем.
И, заметив относительное процветание пансиона их матери, заявили свои права на доходы от него.
Решма встала на дыбы:
— Где вы были, когда мать разбил паралич и я одна всё это поднимала?! Думаете, мне было легко?
Она принялась перечислять все трудности, что ей довелось пережить и в довершении всего, отчеканила, как по металлу:
— Я вам ничего не дам. И силой не возьмёте. У меня есть друзья, я только шепну им, они вам все руки-ноги переломают, а вы и так не очень-то здоровы, как я погляжу. Вы, конечно, имеет право здесь жить, пансион по-прежнему принадлежит нашей общей матери, но к моим деньгам свои грязные ручонки не тяните — хуже будет.
Братья отступились. Постоянные неудачи и беды сделали их трусоватыми, они боялись людей, способных дать им отпор, предпочитая действовать исподтишка.
— Какая у нас злая младшая сестра! — горестно вздохнул Уль.
— Наверно, потому, что не замужем, — предположил Дамфет. — Девки, они, знаешь, злые делаются, когда их никто замуж не берёт.
— Решму — и никто замуж не берёт? Ну, это ты, братец, загибаешь. Ты посмотри только, какая она красавица!
— Что верно, то верно, она хороша даже в совсем простенькой одежде! Ведь редко кто блещет красотой, если одет всего лишь в серенькую кофточку, да холщёвую юбочку. А её красоту ничем не скрыть.
— Да, и ещё к тому, что так красива, она ещё здоровая и сильная, работать может хоть за троих. Мы, мужчины, любим здоровых и работящих, чтоб польза от неё была. Кто отказался бы от жены-красавицы, да ещё и чтобы так вкалывать могла?
— Так ведь она не просто вкалывает, а с умом, видишь, как пансион-то матушкин поставила, она денежки наживает! Да это кому-то золото, а не жена достанется! Видно, она сама замуж не очень-то рвётся.
— Даааа, повезёт тому мужчине, кого она выберет себе в мужья. Будет жить на всём готовеньком, весь в меду.
— Он-то в меду, а нам каково? Мы что, останемся приживалками в доме своей матери и будем выпрашивать у младшей сестры миску каши?
— А что, так, видно, оно и будет. И ничего тут не поделаешь. Решма на самом деле, видно, дружков имеет, раз сумела справиться с пансионом. Не хватало ещё, чтобы нам кости переломали и мы бы валялись рядом с парализованной матерью!
Братья в тоске замолчали задумавшись.
Первым нарушил тишину Дамфет. Маленькие хитрые глазки его заблестели от озарения и он пихнул брата локтём в бок.
— А что, братец, если нам и в самом деле выдать сестрицу замуж?
— И что? — хмыкнул Уль. — Тогда, вдвоём с мужем, они нас и вовсе из дому выживут!
— А мы отдадим её тому, кто и вовсе заберёт её из Свободного! А пансион и его доходы достанутся нам!
— Куда?
— Под Яву.
— Почему именно под Яву?
— А ты не догадываешься?
— Нет.
— Туго ты, братец, соображаешь, когда надо хорошенько соображать! Или ты забыл, что я тебе рассказывал про то, как служил под Явой?
— Да помню я всё. Ты служил там конюхом у одного князя, крал овёс, продавал его потихоря, а потом старший конюх об этом узнал, тебя высекли, раздели догола, измазали конским дерьмом и выгнали! — Уль пожал плечами.
— Дурак! При чём здесь это, чем тогда всё закончилось! Я тебе о другом, о другом, что, никак не догадаешься?!
— Да говори прямо, не тяни! — начал злиться Уль. — Не до того мне, чтобы разгадывать то, о чём ты там юлишь! Говори — и всё!
— Ну, слушай. Как ты знаешь, Ява находится совсем рядом от нас, всего одна станция на поезде — и ты в Яве. А тебе известно, что законы там уже кое в чём отличаются от законов Свободного?
— Чем?
— А тем, что мужчина там может иметь не одну, а две, три и даже больше жён. Ну, столько, сколько сможет прокормить.
— Кому нужна такая головная боль — кормить столько баб?
— У кого денежки водятся!
— А у кого они водятся?
— У князьков. Знаешь, сколько под Явой мелких князьков? Наверно, на всём Гобо нет столько князьков, как под Явой. У такого князька может быть всего одна деревенька на пять дворов, а он уж громко величает себя князем. Ну, правда, там был такой князёк, что большую деревню имел — там дворов не меньше пяти тысяч. Я управляющему этого князька овёс и продавал. А князёк богатый! Вот только с жёнами ему не везёт. Одну сначала взял жену, прожил с ней лет пять, а детей от неё нет. Он во второй раз женился — и вторая бесплодная. Я слышал, он не прочь взять себе третью жену. Я даже знаю, какую бы он хотел: очень красивую, здоровую и чтоб в роду у неё были все женщины плодовитые…
— Ты к чему это клонишь?
— Неужто не догадался? Наша Решма такая и есть. Ты видел кого-нибудь красивее её? Она здорова и сильна и она дочь нашей матери, родившей двадцать детей. Всё в ней для того, чтобы понравиться этому князьку!
— Да, но сама-то она не княгиня, она из простой семьи!
— О, у князьков Явы это не имеет значения, они-то сами не великие князья. Они ценят красоту и здоровье женщины и могут даже заплатить за неё выкуп её семье.
Глаза Уля алчно загорелись:
— Ты хочешь сказать, что мы может не только сбагрить Решму из нашего пансиончика, но ещё и получить за неё деньжат?
— Вот о том я тебе и говорю.
Оба братца принялась усиленно размышлять, как свести Решму с явским князьком, которого звали Михамом. Сначала подумали о том, чтобы поговорить об этом с самой сестрой, ведь какая девка откажется от мужа, который богаче её, от возможности бросить, наконец, трудное занятие и вести праздный образ жизни в довольстве? Решму можно было бы отвезти в деревню Михама, договориться с управляющим князька, с которым Дамфет был в приятельских отношениях, чтобы тот как-нибудь устроил, чтобы князёк увидел Решму и оценил, как она красива и крепка телом, а после узнал бы, что она, к тому же, дочь очень плодовитой женщины и, без сомнения, уговорил бы стать его третьей женой, а её братьям отвалил бы денег. Но, с другой стороны, кто знает, чего ждать от упрямой девки? Не разозлится ли, что братья хотят продать её, как вещь?
Они долго прикидывали и так и эдак, наконец, Дамфет решил таки отправиться к своему другу, управляющему деревней Михама, которого звали Вурт. Вурт сообразительный малый, придумает, как оженить своего князька в третий раз — на Решме.
Братья сумели стащить немного денег у Решмы, чтобы оплатить поездку Дамфета на поезеде — в Яву.
Вурт внимательно выслушал Дамфета, внезапно нагрянувшего в нему в гости с неожиданным предложением.
— Значит, ты хочешь продать свою сестрицу нашему князьку и хочешь устроить так, чтобы князёк увидел её, — произнёс Вурт. — Тогда сделай так. Предложи своей сестре обустроить при пансионе небольшую мясную лавочку. Скажи, что у тебя под Явой есть друг в деревне, который может очень дёшево продать большую партию солонины, сала и ветчины. Уверен, она не откажется от такого выгодного предложения. Только поставь условие: Решма, как хозяйка пансиона, должна явиться сама в эту деревню и закупить мясо. А как она сюда приедет, я уж постараюсь, чтобы хозяин увидел её.