У Патрика было особое чутьё, он легко отыскивал все прибежище лахи и их семей и привозил своим хозяевам — кулькийским командирам телеги, нагруженные трупами жрецов лахи целой горой, трупы сжигались и останки зарывались в оврагах. Такая активная служба продлилась для Патрика всего два года и он был амнистирован и отпущен на свободу.
К тому времени кулькийцы успели захватить и Маллен и другие города, уходящие на восток материка и почти дошли до самого его центра — гор Уш.
Патрик понятия не имел, где теперь искать свою жену и детей. Его большой дом в Яве был конфискован вместе с другой недвижимостью. Он обошёл в городе всех знакомых, но так и не сумел выяснить у них ничего о своей семье. Он подумал о том, что Решма с детьми могла бы вернуться в свой родной город Свободный и уже собрался отправиться туда, но Решма неожиданно объявилась сама.
Он поселился тогда временно в одном из заброшенных домов в Яве и там его жена нашла его.
Два года назад Решма, бежав в одиночестве, без детей, в город Маллен, не сумела найти себе транспорт, чтобы уйти в глубину материка от войны и осталась в городе, решив отдаться на произвол судьбы. В ней снова пробудился боец, как это случилось в её юности, когда она спасала дом своей матери. Надо было выживать, чем-то питаться. Но в городе с этим оказалось туго, слишком много в нём оказалось беженцев, голодных.
Голод доводил несчастных до того, что они поселялись на берегах реки, вылавливая оттуда не только рыбу, но даже лягушек и пиявок, чтобы запечь в горячей золе и как-то набить голодное брюхо. Среди них была и Решма.
Голод начал отступать только тогда, когда в Маллене оказались войска кулькийцев. Новые хозяева конфисковали имущество князей и других богатых людей, открывали продуктовые склады и выдавали пайки голодающему населению.
Решма сумела найти для себя работу: в городах начали демонтировать храмы «богов» стихий. Их разбирали по кирпичику, крошили ломами, кувалдами. Работа Решмы заключалась в том, чтобы собирать разломанные кирпичи и прочий мусор в большие корзины и затем тащить их на собственной спине к телегам, вывозившим их за город. Работа была очень, очень тяжёлой, это был труд на износ, но он мог прокормить и, к тому же, Решма испытывала моральное удовольствие от того, что является частью живого механизма, уничтожающего ненавистные ей храмы.
Однако, изнурительный труд, длившийся почти два года, начал отражаться на здоровье Решмы и она начала подумывать о том, чтобы поискать для себя что-нибудь полегче. В выходные дни, случавшиеся раз в десять дней она слонялась по городу в поисках менее тяжёлой работы, но не находила её.
И однажды, бродя по улицам, она случайно встретила одну из своих старых знакомых, теперь занимавшейся мелкой коммерцией и разъезжавшей по городам, и узнала, что, оказывается, Патрик был жив и находился в Яве и знакомая даже назвала Решме его адрес. И Решма немедленно поспешила в Яву, чтобы разыскать мужа.
При встрече Патрик и Решма бросились друг к другу в объятия и долго не могли разойтись, оба рыдали, целовались.
Затем сели за стол друг напротив друга и рассказали о себе, о том, как провели эти два года друг без друга, как приходилось выживать.
Наконец, Патрик спросил жену о своих детях, сказав, что хочет увидеть их и обнять. Решма вполне простодушно, рассчитывая на понимание, откровенно рассказала, как ей пришлось оставить их на перроне в Яве, потому что она не могла спастись вместе с ними — не хотела скрываться в лесу, предполагая, что кулькийцы смогут её с детьми там найти и к поезду с ними она бы не смогла пробиться, но одна она смогла спастись. Правда, теперь она не уверена, что их дети живы. Когда Решма всё это поведала мужу, лицо его сделалось смертельно бледным, а глаза потемнели и сделались подобными глубоким тёмным ямам.
— Как, ты бросила наших детей? — сдавленным голосом проговорил он.
— Я же говорю, что у меня не было выхода! — ответила Решма и вновь принялась объяснять, что она не желала с ними скрываться в лесу и не могла пробиться к вагону поезда. Но Патрик не стал её слушать и вдруг с рычанием вскочил опрокинул стол, за которым они сидели.
— Ты бросила наших детей! — проорал он и, схватив её за плечи, начал трясти. — Ты бросила наших детей!!!
Он ударил её по лицу ладонью с размаху и она с криком упала с табурета. Она не успела опомниться, как Патрик расстегнул у себя на поясе ремень и принялся её хлестать по чём ни попадя. Она успела перевернуться на живот, подставляя спину и ягодицы и закрывая наиболее уязвимые места и не переставая душераздирающе вопить от невыносимой боли, от которой Решма в конце концов потеряла сознание.
Неизвестно, чем бы закончилась эта экзекуция для Решмы, если бы в жилище Патрика не заглянули соседи и не схватили его за руки и не держали до тех пор, пока он относительно не успокоился.
Решму с трудом привели в сознание. Её избитое тело болело так, что у неё возникли сомнения, не повредилось ли в нём что-нибудь от пережитых побоев. Её уложили на лежанку и она задумалась о том, что теперь вряд ли сможет работать на демонтаже храмов богов стихий и таскать кирпичи. Наверняка разъярённый муж искалечил её и она ни на что не годится.
Она подумала о родном доме в Свободном. Она давно думала о том, что ей бы следовало вернуться туда и если её братья ещё живы, она могла бы попросить у них помощи. В конце концов, пансион в Свободном до сих пор и её дом, она однажды спасла его от разорения и имеет право снова поселиться в нём. Но она не решалась возвращаться туда, размышляя, что, возможно, пансион конфискован, мать умерла, а братья или погибли на войне или исчезли в неизвестном направлении. А теперь, видно, всё-таки придётся рискнуть и отправиться в Свободный, ведь ей больше некуда деваться…
Но этого делать ей не пришлось. Патрик, окончательно пришедший в себя после приступа бешенства, начал просить у неё прощения и умолять, чтобы она не бросала его, твердить, что он любит её и готов простить ей даже то, что она не уберегла их детей. И Решма простила его, не желая оставаться в этом мире в одиночестве.
Однако, в дальнейшем жизнь с Патриком оказалась отнюдь не сладкой.
Патрик снова вернулся на службу в войска Чистящих — это был самый верный способ выжить и содержать себя и жену. Хромая правая нога не мешала ему исправно нести службу и рыскать в поисках скрывавшихся лахи не только по городу, но даже по деревням и лесам. Он не бывал дома неделями, но когда возвращался на побывку на несколько дней, для его жены наступал кромешный ад.
Решма сильно изменилась за последнее время. Она больше не бродила по целым дням по городу и, как когда-то требовал от неё Патрик, занималась домом и даже кое-как выучилась вязать крючком. Она старалась быть вежливой и приятной в общении с их соседями, проживавшими в других комнатах этого некогда заброшенного дома. Когда муж возвращался домой, она была с ним ласковой, приветливой, уступчивой. Но Патрик, когда-то мечтавший об этом больше всего на свете, теперь это не ценил. Едва перед ним появлялось красивое лицо его жены, как перед ним вставали лица его детей, которых эта женщина не сберегла. Вероятно, она не сделала это, потому что не дорожила детьми, рождёнными от него. И не дорожила, потому что не любила его. И почему все годы, что он прожил с ней, он цеплялся за иллюзию, что она любит его так же, как и он её? Когда Патрик начинал думать об этом, ему начинало казаться, что он ненавидит Решму.
Но в то же время он не мог Решму потерять. Он осознавал, что был болен ею, но ничего не мог с этим поделать. Он ощущал боль и заливал его вином все дни пребывания дома.
Когда Патрик был пьян, он был страшен. Обычно он возвращался домой, старался усесться напротив своей жены и начинал пристально смотреть на неё. Он становился похож на огромную страшную злую собаку. И Решма поняла, что в этом случае надо было вести себя с ним, как с опасной собакой: замереть, опустить голову, не смотреть ему в глаза, не произносить ни слова, даже дышать только в половину дыхания. Тогда он мог просто сидя уснуть, не тронув её. Но стоило взглянуть или заговорить с ним, как он начинал пьяным голосом выговаривать ей, что она никогда его не любила, поэтому не сберегла детей, рождённых от него, а за этим следовали нещадные побои. Бесполезно было пытаться от него убежать: даже пьяный он бегал быстрее Решмы и сама Решма была не так быстронога, как в далёком детстве. Попытка убежать от него делала его ещё злее, яростнее.